Ведь не мы в силу нашей собственной
активности овладеваем через наш познавательный взор этой первоосновой и
проникаем в нее, а, напротив, она сама овладевает нами, проникает в нас и на
этот лад открывает себя нам. И притом здесь дело идет о самом существе
откровения как такового, как бы о его трансцендентальном принципе. Ибо
всякое откровение есть в конечном счете свечение, освещенность, явление себя
в свете; здесь же дело идет о самом свете, который как бы озаряет сам себя
и, тем самым, все остальное. Этот свет нет надобности долго искать - более
того, его по самому существу даже нельзя искать; ибо как могли бы мы
блуждать в темноте перед лицом самого света или искать "уяснения" самой
очевидности как таковой?
Мы уже видели выше: достаточно одного незаметного внутреннего сдвига
души, одного мгновенного ее самораскрытия, чтобы то, что казалось нам темной
бездной, чуждость и неосмысленность которой нас страшила, обнаружилось как
исконная родина и твердая почва нашей души или - как мы можем теперь
прибавить - как тот самый свет внутренней правды, которого мы ищем вне нас
силою его же самого в нас.
Это откровение первоосновы - как и всякое откровение - отнюдь не означает
логически ясного постижения состава или содержания того, что открывается,
т.е. преодоления его непостижимости. Напротив, всякое откровение есть в
отличие от предметного познания, как уже показано выше, по самому своему
существу откровение непостижимого как такового. С одной стороны, свет
первоосновы светит нам как бы из бесконечной глубины, будучи прикрыт и
заслонен всем наглядно и рационально предстоящим нам бытием и только
просвечивая сквозь последнее. К его существу принадлежит сокровенность, и
его откровение есть откровение сокровенного как такового. Дело идет здесь не
об открытом предстоянии, о какой-либо наглядной очевидности, которая с
неотразимой принудительностью как бы навязывалась и холодному взору
наблюдателя. То, что здесь совершается через живое сосредоточие и
самоуглубление, есть возгорание света из глубины и дали, предполагающее
усилие искания, живой обращенности к нему. Несмотря на то, что в то
мгновение, когда этот свет возгорается для нас, он есть самое достоверное из
всего, что вообще может быть нам доступно, его, однако, можно всегда снова
потерять из взора. Первооснова есть поэтому, прежде всего, в известном
смысле непостижимое для нас, и притом - будучи как бы конечной точкой некого
бесконечного пути вглубь - безусловно и абсолютно непостижимое для нас.
С другой стороны, первооснова вообще не есть какое-либо "что-то", а есть
именно не что иное, как первооснова и первоисточник всего, творческая и
осмысляюще-обосновывающая потенция всего. Поэтому на вопрос об ее "существе"
или "сущности" - поскольку здесь вообще еще применима такая категория -
единственный возможный ответ заключается здесь в том, что первооснова есть
абсолютное единство и совпадение всех противоположностей - coincidentia
oppositorum. Отмеченное нами выше (в гл. III) совпадение противоположностей
в безусловном бытии, как и найденная нами (в гл. IV) трансрациональная
антиномичность реальности в качестве непостижимого, есть лишь отражение и
производное обнаружение совпадения противоположностей в первооснове, Ибо
здесь, в первооснове, это совпадение еще гораздо глубже, имеет, так сказать,
более "коренной" и абсолютный характер. А именно, оно объемлет и пронизывает
и основные формы или способы бытия; оно носит поэтому модальный характер.
Оно, с одной стороны, объемлет в единстве все различные категориальные связи
или отношения. В первооснове "сущность" совпадает с "бытием", "идеальное" с
"реальным", причина с основанием, и то и другое - со следствием или
действием, и все вместе - с простой наличностью; единство совпадает с
множественностью, качество с носителем качества, отношение к иному с
внутренним существом, отрицательная связь с положительной, бытие с небытием.
Все вопросы в отношении первоосновы сливаются в один-единственный вопрос; но
и этот единственный вопрос таков, что он уже сам есть ответ на себя самого,
ибо первооснова есть условие самого вопроса. С другой стороны, это
совпадение противоположностей объемлет и обе рассмотренные нами
противоположные конкретные формы обнаружения бытия, и именно в этом
совпадении состоит его основной смысл для нас. Самая интимная глубина
непосредственного самобытия обнаруживает в нем свое единст