е. онтологически обоснованной,
структуры. Но и то и другое должно иметь смысл не абсолютного уничтожения
того, что - теоретически или практически - отрицается и отвергается, а
упорядочения нашего познания бытия - или самого бытия. И вместе с тем и то и
другое должно исходить из сознания, что и отрицательное суждение, и позиция
борьбы и противодействия, отвечая самой структуре бытия, никогда не могут
исчезнуть без остатка и смениться слаженной, слитной, окончательно
примиренной позитивностью. Начало "либо одно, либо другое" правомерно само
лишь на своем надлежащем ему месте - именно в совместности с началом
"и-то-и-другое" или - в отношении абсолютности его притязаний - с началом
"ни-то-ни-другое". Отрицание - как мы это выяснили - само не может быть в
абсолютном смысле отрицаемо, но оно должно быть преодолено в своей
абсолютности, с сохранением своего положительного значения.
Возвращаясь к нашей общей теме, мы должны сказать: "отрицание отрицания"
было, таким образом, с самого начала лишь ложным и грубым выражением того,
что мы собственно имели в виду. Оно было для нас лишь первым, несовершенным
орудием, чтобы высвободиться из стеснительных пут отвлеченного знания и
наметить саму задачу достижения абсолютного как непостижимого. Наша
подлинная задача заключается не в том, чтобы уничтожить отрицание, а в том,
чтобы так его преодолеть, чтобы, возвысившись над ним, мы могли усмотреть
его истинное значение. В этом истинном своем значении отрицание сохраняется
в качестве конститутивного начала бытия, но теряет свое жало, причиняющее
ограничение познавательного горизонта, слепоту в отношении отрицаемого. В
этом именно и заключается подлинное преодоление отрицания, открывающее нам
глаза на непостижимое как металогическую и трансрациональную реальность.
2. Трансцендентальное мышление
Попытаемся теперь воспринять рассматриваемую проблему еще с другой
стороны - что даст нам возможность подтвердить итог, к которому мы пришли
доселе, в более общей форме. Всякое мышление есть суждение, уловление
реальности в логических определениях, т.е. конституируется некой
рационализацией. Спрашивается: каким же образом возможно тогда мыслящее
восприятие непостижимого в качестве трансрационального?
На это мы отвечаем: это возможно в силу того, что мысль направляется на
основное условие самой себя, именно на принцип рациональности. Этим она
отличается от предметной мысли, т.е. от мысли, направленной на предмет как
на реальность, уже рационально оформленную. Предметное мышление пользуется
рациональностью как своим орудием, но не замечает самого орудия, которым оно
при этом пользуется, а как бы дает ему, не сознавая того, воздействовать на
итог мышления и проявляется в его содержаниях. В противоположность этому
мышление, направленное на саму рациональность, "трансцендентально"; оно
направляет свой взор на общие условия предметности как итога мышления, т.е.
имеет предметом своего рассмотрения саму глубину, из которой проистекает
мышление, мыслящее овладение реальностью. Именно с этим различием между
двумя установками мысли мы только что ознакомились, усмотрев различие между
нерефлектированным, "отвлеченным" употреблением отрицания и осмыслением
самого существа отрицания.
Кант видел, как известно, истинную задачу философии в "критике" "разума".
Если оставить в стороне специфические своеобразия, определяющие содержание
системы Канта, и иметь в виду одну лишь ее методическую установку, то это
означает не что иное, как именно только что намеченный нами поворот
познавательного взора с уже оформленной предметной реальности к основным
условиям, впервые конституирующим, как бы создающим саму "предметность". В
особенности в "трансцендентальной логике" Кант дал попытку в лице
"категорий" и соответствующих им "основоположений" вскрыть a prrioi
предметного познания и соотносительного ему предметного бытия. Повторяем, мы
не хотим здесь входить в рассмотрение особой структуры системы Канта;
уяснение той систематической связи, которая нас здесь интересует, может
обойтись и без этого. Мы хотели бы здесь подчеркнуть лишь два момента, в
которых мы должны выйти за пределы того, что представляется нам
неправомерным и произвольно ограничительным в воззрении Канта.
Первый момент нам пришлось уже упомянуть выше, в иной связи.