Ближайшим образом мы должны здесь лишь подчеркнуть, что всяческий
"идеализм" не есть простое непредвзятое описание подлинного соотношения
вещей, имеющего здесь силу, а есть именно насильственная и потому ошибочная
"конструкция". В нашей книге "Предмет знания" мы подробно показали его
ошибочность и противоречивость. Здесь нам достаточно короткое указание, что
"мышление" или "сознание" ведь в свою очередь в каком-то смысле есть -
значит, входит в состав бытия и ему подчинено. И идеализм есть,
следовательно, сам некого рода - хотя и очень ограниченный - реализм и
опирается на абсолютный реализм, - а потому не может сам представлять
какое-либо объяснение последнего. Бытие или реальность есть момент более
глубокий и первичный, чем понятие "мышления" или "сознания".
Но мы можем пойти дальше и сказать в общей форме: всякая попытка точнее
определить безусловное бытие через уяснение его общего содержания или его
качественной определенности содержит внутреннее противоречие. Всякое "что" -
будь то "дух", "мышление", "сознание", или "воля", или "сила", или
"материя", или что-либо еще иное - мыслимо именно лишь - как содержание
некого "нечто", которое как таковое вообще не есть определенное и
определимое "что-то". Если всякое отвлеченное знание (знание в понятиях)
выразимо, как было показано, в суждении "x есть A", то постановка вопроса:
"что такое есть само x как таковое?" по существу лишена смысла, так как
противоречива. Само x, как было показано, безусловно самоочевидно в смысле
безвопросности, т.е. в том смысле, что сама установка вопрошания в отношении
его бессмысленна. И при этом речь идет, как опять-таки уже было разъяснено,
не об х как "неизвестном" или "непостижимом для нас", а об x как символе
металогически-трансфинитного и в этом смысле по самому своему существу
"неопределенного" бытия. Поэтому о безусловном бытии мы не можем высказать
ничего иного, кроме того, что оно есть "нечто", которое хотя и содержит в
себе все мыслимое "что", но само не есть никакое определенное "что-то", не
будучи, однако, в силу этого бессодержательным "ничто".
В ряде языков есть оборот речи, который - обычно употребляемый без
осознания его подлинного смысла - при внимательном отношении оказывается
непосредственным выражением исконной народной мудрости, улавливающей именно
то, что нам теперь уяснилось. Для выражения всякого констатирования - а
всякое познание есть в конечном счете констатирование - или наличия,
присутствия чего-либо немецкий язык употребляет оборот "es gibt" ("оно
дает", с винительным падежом), французский - "i1 y a" ("оно там имеет"),
английский - "there is" ("там есть"); по-русски это примерно соответствует
обороту "имеется". Но это "оно" или это "там", которое "имеет" или "дает"
нам что-либо (в конечном счете, все вообще), совсем не есть пустое слово,
лишенное смысла; все, что мы знаем или констатируем, в конечном счете
проистекает из того, что мы стоим в какой-то связи с "оно" или с "там"; и
это "оно" или "там" действительно "имеет" и "дает" нам все отдельное "это" и
"то", оно обогащает нас бесконечными дарами - всем, что в нем "имеется". И
все эти дары остаются также непоколебимо и неотрывно прочно укорененными в
этом "оно" или "там", когда мы познавательно овладеваем ими. Но это "оно",
или то всеобъемлющее место, которое обозначается как "там", не есть нечто
вроде "мироздания", не есть вообще какое-либо предметно предстоящее нам
определенное бытие. Оно именно и есть не что иное, как "нечто вообще" или
единство "всего вообще" - неопределенное само по себе (хотя и содержащее в
себе и рождающее из себя все определенное), всегда избыточествующее,
переливающееся через край и в этом смысле творчески безусловное бытие. Это
есть темное материнское лоно, в котором впервые зарождается и из которого
берется все то, что мы зовем предметным миром, - как в его вневременном
идеальном "содержании", так и в его временном течении.
Но это и означает, другими словами, что то, что мы теперь осознали как
безусловное бытие, есть именно не что иное, как непостижимое по существу в
смысле трансрационального, которое отличается от всего "определенного",
мыслимого в понятии, присущим ему и образующим его существо иррациональным
остатком. То, что привходит к "содержанию" и отличает "реальное", "сущее" от
"лишь мыслимого", - то, что мы подразумеваем под словом "есть" в
экзистенциальном суждении, есть не что иное, как непостижимое по существу. В
том и состоит, в конечном счете, упомянутая выше ошибка всяческого
"идеализма", что он противоестественно и насильственно приравнивает
реальность - которая по самому своему смыслу совпадает с
трансрациональностью, с непостижимостью по существу - рационально мыслимым,
уловимым для отвлеченного мышления "содержаниям".