В
этом именно - а отнюдь не только в его единстве и сплошности - состоит его
подлинная конкретность. Конкретность реальности заключается в ее
жизненности, в ее характере целого, которое не может быть завершенным и
объятым, а выходит всегда за пределы всего определенного и в этом смысле
застывшего, закостеневшего. Будучи трансфинитным, бытие и как всеобъемлющее
целое всегда есть нечто большее и иное, чем все мыслимое, более того: оно
есть нечто большее и иное, чем все, что оно как бы в готовом, законченном
виде уже есть. Оно есть реальность как сущая возможность и того, что оно не
есть. В качестве таковой, реальность не только неуловима в понятии, она и не
доступна созерцанию; она не может быть усмотрена - она может быть лишь
пережита. В этом живом обладании реальностью как безусловно необозримой,
неопределенной бесконечностью трансфинитного, как чем-то, что всегда
переливается через свои собственные края, мы имеем подлинную непостижимость
по существу реальности.
Мы предвидим, однако, здесь одно возражение. Все это - могут сказать нам
- может быть справедливо и верно, но касается только бытия как целого в его
бесконечности. Это бытие в его бесконечности есть, быть может, излюбленный
предмет мысли философа, но во всяком случае не интересует никого другого:
то, с чем мы имеем дело в жизни - и в научном знании, - есть всегда
конечные, частные вещи и реальности. К последним же, очевидно, неприменимо
все, что мы говорим о трансфинитности реальности. Вся эта тема оказывается,
таким образом, несущественным для реального знания предметом праздного
любопытства философа.
Однако сколь ни убедительным показалась бы это возражение на первый
взгляд, оно по существу неверно. Мы оставляем в стороне тот факт, что
понятие бесконечного - бесконечно большого и бесконечно малого, - очевидно
близкое к тому, что мы выяснили под именем трансфинитного, - играет
существенную роль в математическом знании и даже имеет в нем не только
теоретическое, но и прикладное значение. Принципиальное значение имеет для
нас здесь только следующее. Выясненная нами трансфинитность бытия как целого
определяет природу бытия не только в направлении его экстенсивности, но и
его интенсивности. Трансфинитность бытия как целого - то, что оно выходит за
пределы, как бы переливается за края всего, что в готовом, законченном виде
есть, - касается не только его внешнего объема, но и его внутренней глубины.
Бытие не есть только общий фон, объемлющий все частное, или общая почва, в
которой укоренено все частное; оно вместе с тем как бы пронизывает все
сущее, присутствует как таковое в мельчайшем отрезке реальности. Поэтому все
сущее в его конкретности пропитано потенцией бытия как такового - ибо именно
это - эту укорененность в бытии и пропитанность им, это внутреннее обладание
бытием - мы и имеем в виду, когда говорим о конкретности. Но именно поэтому
переливающаяся через край, избыточная полнота бытия или та его глубина, в
которой она выходит за пределы всего законченного и определенного, - то, что
мы называем трансфинитностью бытия, - присутствует во всяком его отрезке, во
всякой частной реальности, сколь бы малой или ничтожной она ни казалась по
своему объему или содержанию. Во всякой точке бытия внимательному,
проникающему в подлинное существо взору открывается неизмеримая и
неопределимая бездна трансфинитного.
d. Становление
Это обнаруживается в одном явлении, полную непонятность и непостижимость
которого мы только потому по большей части совсем не замечаем, что оно есть
общая черта всего нашего опыта, постоянная атмосфера, в которую погружена
вся наша жизнь. Мы имеем в виду время, или становление. Если мы возьмем
понятие конкретного в его специфическом и общеупотребительном значении,
именно в отличие от абстрактного как вневременного, то мы можем сказать, что
все конкретное стоит во времени или, вернее, протекает во времени, подчинено
становлению в широком смысле этого слова, т.е. возникновению, изменению,
уничтожению. Здесь не место обсуждать проблему времени во всей ее полноте и
глубине6; достаточно лишь указать на загадочность, непонятность,
непостижимость по существу того, что мы называем "временем" или
"становлением". "Пока я не задаюсь вопросом, что такое время, я очень хорошо
понимаю, что под ним разумеется; но как только я ставлю себе этот вопрос, я
ничего больше не понимаю", - тонко замечает в одном месте "Исповеди" бл.
Августинxxxiii (та же мысль встречается, впрочем, уже у Плотина, Enn. III,
7, 1). Откуда берется этот непрерывный поток, это течение, которое увлекает
за собой и пронизывает всю нашу жизнь и с непреодолимой силой несет нас к
бездне) Куда оно идет? И в особенности: что такое,