наз. отрицательного
богословия. Но трудность или неудобство заключается здесь в том, что это
отклонение имеет в свою очередь форму суждения. Всякое же суждение имеет
притязание быть познанием, т.е. высказывать нечто о самой реальности. Если
непосредственный смысл приведенного только что отрицательного суждения и
заключается лишь в отклонении, отвержении противоположного ему
положительного суждения, то такое отвержение по общему правилу (нами самими
выше установленному) - т.е. в соответствии с самим существом отвлеченного
знания - может опираться лишь на усмотрение самого соответствующего
реального соотношения: отвержение суждения "A есть B" основано,
следовательно, на усмотрении, что само A как реальность - в нашем случае:
само непостижимое - "действительно" не есть B; мы видели ведь, что отрицание
имеет онтологический смысл, принадлежит к самому существу реальности. Но в
этом смысле отрицательное суждение не только отвергает ложное мнение, но и
высказывает о самом непостижимом, имеет смысл отрицательного предицирования
в отношении его, отрицательного его определения. Но в таком случае оно само
подпадает суду принципа, на основе которого оно само возникло и которое оно
само высказывает, - именно, что суждение о непостижимом, предицирование
какого-либо логически определенного содержания в отношении его - все равно,
в положительной или отрицательной форме - внутренне противоречиво и
невозможно.
Утверждение "A ("непостижимое") не есть B", взятое как полновесное
суждение, очевидно предполагает принцип противоречия: "A или есть, или не
есть B" (точнее: "A есть либо B, либо не-B"). Но мы уже знаем, что начало
"либо-либо" не имеет силы в отношении непостижимого как абсолютного. К
существу непостижимого мы приближаемся через преодоление этого начала,
сначала через посредство принципа "и то, и другое", а потом - еще более
интимно - через посредство принципа "ни то, ни другое" (а наиболее
адекватно, впрочем, лишь через совмещение обоих этих последних принципов -
через преодоление отрицания). Поэтому, поскольку под утверждением "A не есть
B" мы разумеем отрицательное суждение о самом непостижимом, оно, очевидно,
столь же ложно и противоречиво, как и соотносительное ему положительное
суждение. О непостижимом можно только высказать, что оно одновременно есть и
B, и не-B, и, с другой стороны, что оно не есть ни B, ни не-B. В этом смысле
Дионисий Ареопагит говорит (во второй главе первой части своего
"Мистического богословия"): "В первопричине бытия нужно утверждать все, что
где-либо утверждается в сущем и ему приписывается как качество - ибо она
есть причина всего этого; и опять-таки все это надо отрицать в ней, в
собственном смысле, потому что она возвышается над всем этим; и не надо
думать, что здесь отрицания противоречат утверждениям, ибо первопричина,
возвышаясь над всякими ограничениями, превосходит и все утверждения и
отрицания"lxx.
Но мы видели, что это отрицание отрицания, в сущности, безгранично и
никогда не приводит окончательно к цели. В этом и состоит усмотрение, что
непостижимое в собственном смысле не может быть уловлено ни в каком вообще
суждении. Поскольку же нам все же необходимо, чтобы познание непостижимого
совершалось в суждении (ибо иначе мыслить мы вообще не можем) - точнее
говоря: чтобы оно отображалось в плане суждения, - это осуществимо только
одним способом: в утверждении несказанного и непостижимого, и все же
очевидного - единства утвердительного и отрицательного суждения, причем это
единство, как уже было сказано, выходит за пределы как принципа "и то, и
другое", так и принципа "ни то, ни другое" - более того, за пределы и всех
возможных дальнейших усложнений этих логических форм связи понятий.
Отображение непосредственного восприятия непостижимого как самооткрывающейся
трансрациональной реальности в измерении судящего познания, т.е. мышления,
совершается, следовательно, через усмотрение безусловно неразрешимого,
непреодолимого никакими новыми, высшими понятиями, антиномизма в существе
непостижимого. Адекватного выражения этого познания в форме суждения,
собственно, не может быть. Но если принять во внимание, что онтологический
смысл всякого суждения - все равно, утвердительного или отрицательного -
состоит в утверждении логически уловимого соотношения вещей, в уловлении
чего-то положительного, то необходимо прийти к убеждению, что
соответствующая отвлеченному знанию форма выражения этого трансрационального
единства есть двойное утверждение - как положительного, так и отрицательного
соотношения, - т.е. имеет форму антиномизма.
Так мы приходим к выводу, что мышление - именно в качестве
трансцендентального мышления, осознающего условия самой рациональности, -
хотя и никогда не достигает адекватно самого непостижимого, но улавливает
его отображение в форме антиномистического познания.