Из этого уже само
собой следует, что подлинное, актуальное откровение Божества (понимая
"откровение" в ранее разъясненном общем смысле) - в отличие от общего
безотносительного самораскрытия реальности и от самооткровения
непосредственного самобытия самому себе - совершается в форме "ты", более
того: совпадает с формой бытия "ты еси". Лишь одно, но весьма существенное
обстоятельство должно быть здесь дополнительно отмечено. Ведь само собою
очевидно, что Божество не может быть неким "ты", одним из многих "ты", т.е.
частным случаем некого общего явления, - уже потому, что Божество не входит
в состав никакого отдельного рода и не подчинено даже особому роду бытия и
обнаружения. Поэтому и образ бытия и обнаружения, выражающийся в "ты", не
есть признак Бога; соотношение может быть, напротив, понято лишь так, что
Божество, будучи первоосновой и первоначалом всего вообще, есть основание,
трансцендентальное условие возможности самой формы бытия "ты", - что
откровение Божества как моего Бога, как Бога-со-мной впервые делает
возможным всякое вообще откровение реальности как "ты", - совершенно так же,
как сам себя озаряющий свет Божества как самой правды есть основание для
ясности, "освещенности", очевидности всякой частной истины. Божество в
качестве "моего" Бога или "Бога-со-мной" есть, таким образом, "перво-Ты",
исконный первородный образец или "идея" (в Платоновом смысле) всякого
частного "ты", - образец, без которого было бы невозможно никакое конкретное
"ты". Само собою разумеется, что это утверждение надо понимать не в
психологическом смысле: мы ведь, несомненно, можем входить в общение с
каким-либо "ты", быть участниками отношения "я-ты" и без сознательного
переживания Божьего "ты". Тем не менее форма "ты" как таковая есть условие
всякого частного опыта встречи с "ты". Но эта форма "ты" как таковая не
только проистекает из Божества как первоосновы или первоначала (из него
проистекает ведь все вообще), но и совпадает с явлением первоначала в облике
"ты", с откровением Божества как моего Бога, как Бога-со-мной. Если мы выше
видели (гл. VI, 6), что трансцендирование во-вне, в направлении к "ты",
собственно, уже предполагает и содержит в себе трансцендирование во-внутрь,
к духовному бытию, то теперь мы видим, что оно предполагает и то
потенцированное, до конца осуществленное трансцендирование в глубину,
которое завершается в открытии для нас Божества, и притом в форме "моего
Бога", в каковой это открытие есть наше причастие самой исконной форме бытия
"ты". Это ясно обнаруживается в сполна осуществленном отношении "я-ты" как
отношении любви. Всякое истинное, свободно-интимное отношение любви, всякое
подлинное ощущение своей внутренней родины или родной почвы в "мы" уже само
по себе религиозно, есть откровение Божества; эта внутренняя связь заключена
уже в самом живом опыте, даже если мы не осознаем се отчетливо, На этом
основана сущностно-онтологическая неразрывная связь между "любовью к Богу" и
"любовью к ближнему", причем первое из этих отношений есть онтологическая
первооснова второго, а второе есть ближайший психологический показатель и
образ проявления первого. "Всякий любящий рожден от Бога и знает Бога. Кто
не любит, тот не познал Бога" (1 Посл. Иоан. 4, 7, 8). Это именно и
означает, что самораскрытие моего непосредственного самобытия во-внутрь,
вглубь, в направлении первоначала - т.е. откровения Бога как "ты" - есть
онтологическое первоусловие моего самораскрытия в направлении человеческого
или вообще ограниченного и "тварного" "ты". Всякое человеческое общение,
всякая внутренняя совместность жизни есть в конечном счете лишь проявление -
и притом всегда ограниченное, неполное, неадекватное, отягощенное некой
резиньяциейcxxii, - исконного общения, первоосновной непостижимой
совместности меня и Бога. Сама форма бытия "ты еси" и "мы есмы", в какой бы
области бытия и с какой бы степенью глубины она ни выступала, есть в
качестве единства субъективности и объективности, равно как и в качестве
единства бытия и ценности в этом своем трансрациональном существе некое
излучение и проявление того исконного, "ты" и "мы", которое совпадает с
откровением Божества как "Бога-со-мной".
Но если мы выше (в гл. VI) видели, что "ты еси" неотделимо от "я есмь",
что само "есмь" в качестве "я" как бы впервые образуется, конституируется
под лучами "еси", то это имеет a potiori силу и в отношении самой исконной
формы "еси", как она нам дана в лице Бога, открывающегося как "ты". Эта
неразрывная моя совместность с Богом есть именно первоначало, поскольку оно
впервые конституирует, образует, творит меня самого.