Именно в этой инаковости,
которая часто выражается в противоположности всему остальному, в
противодействии ему, в упорном самоутверждении, заключается специфический
момент бытия как самобытия. Самобытие есть именно собственное бытие - "мое
собственное бытие"; оно содержит в себе некий момент упорства или упрямства
единично-сущего в его сознании своего самобытия (на немецком языке понятие
упрямства и выражается в слове "Eigensinn"="Sinn fьr das Eigene", чувство
того - или воля к тому, - что есть мое "собственное" существо или из него
истекает). Это есть тщательно охраняемая отдельная, "мне принадлежащая"
сфера бытия, против отчуждения которой или смешения с "внешним", со всем,
что не принадлежит к ней самой, мы всегда решительно восстаем. Эта "самость"
осуществляется всегда как-то в одиночестве, в замкнутости и не может быть
исчерпана ни в каком общении, сообщении, самообнаружении, - не может без
остатка осуществиться, высказаться и разрешиться в них. Поскольку мы
действительно сознаем наше непосредственное самобытие - что, как уже
указано, бывает далеко не всегда и, собственно, встречается лишь довольно
редко, - мы сознаем себя чем-то в точнейшем смысле слова "не от мира сего",
чем-то молчаливым, недоступным для всего остального - словом, сферой бытия,
которая есть именно только для себя самой - и ни для кого другого.
Вместе с тем, однако, эта самость есть по своему существу бытие, которое
внутренне - для себя самого - есть нечто абсолютное или, точнее, само
абсолютное - единственное, основа и средоточие для всего остального, - ибо
все остальное существует именно для "самости", приобретает уловимую
реальность, смысл и ценность лишь в своем отношении к ней. "Самость" в этом
качестве есть бесконечность, неизмеримо-всеобъемлющее царство, некий космос
для себя, который по своему существу безграничен и все объемлет. Для себя
самого она вечна, ибо непосредственное самобытие есть именно чистое бытие и
совсем не может мыслить себя несущим. В своей последней глубине самость
сознает свою непосредственную связь, свое сущностное единство с абсолютным,
имеет самое себя как абсолютное. И все же она, с другой стороны, не есть
всеединство, а, напротив, как уже указано, противостоит и противопоставляет
себя ему, отделяется от него и имеет себя именно только в этой своей
отдельности и отделенности. "Самость" есть некое всеединство, одно из
всеединств, которое, однако, не есть всеединство вообще - всеединство как
таковое - и имеет себя именно вне последнего.
Если мы попытаемся фиксировать в понятии это двойственное существо
"самости", то мы можем сказать, что этот самый общий смысл самобытия
заключается, очевидно, в том, что в его лице безграничное выступает в
конкретной форме ограниченного. Объемля бесконечно многое, самобытие вместе
с тем конечно, ограничено чем-то иным; оно есть, нечто, что в каком-то
смысле есть все и вместе с тем есть все же только единичное существо. "Душа,
- как говорит Аристотель, - есть некоторым образом "все"; но она есть "все"
именно только "некоторым образом"; ибо одновременно она именно и не есть
все, а есть только единичноеlxxvi. "Все" - всеединство бытия, - взятое как
единичное, и есть именно то, что мы разумеем под непосредственным
самобытием. Будучи в каком-то смысле всеобъемлющим, абсолютным, оно все же
такое абсолютное, которое отделяется от всего остального и имеет его вне
себя; оно как бы сжимается, уходит вовнутрь себя и именно в этой умаленной,
стиснутой форме бытия - именно в качестве лишь одного среди многого иного -
имеет себя, есть бытие-для-себя, или "самобытие". И каждое "самобытие" есть
не только одно среди многого иного; оно есть вместе с тем само нечто
абсолютно "иное", т.е. единственное, неповторимое и незаменимо своеобразное.
Именно поэтому оно в известном смысле абсолютно одиноко, не может без
остатка исчерпать, выразить, осуществить себя ни в каком обнаружении для
другого, ни в каком общении; оно содержит в себе и есть нечто - именно самый
момент "самости", - что все же остается всегда несказанно-немым в себе и у
себя самого. Но именно в этом отношении оно опять-таки подобно и внутренне
сродно самому Абсолютному - безусловно единственному; вот почему влечение
человеческой души к Абсолютному, к Богу, есть - по меткому слову Плотина -
бегство единственного (одинокого) к единственному (одинокому), (((? ((?
(?((( ((?( (?( (?(((.
Ниже, в дальнейшей связи, нам