С этим анализом однако целое экзистенциального устройства присутствия в
главных чертах выявлено и достигнута феноменальная почва для
"подытоживающей" интерпретации бытия присутствия как заботы.
Шестая глава
Забота как бытие присутствия
39. Вопрос об исходной целости структурного
целого присутствия
Бытие-в-мире есть исходно и постоянно целая структура. В предыдущих
главах (I раздел гл. 2-5) она была феноменально прояснена как целое и, все
на той же основе, в ее конститутивных моментах. Данный в
начале предобзор целости этого
феномена утратил теперь пустоту первого общего абриса. Правда, впредь
феноменальная многосложность устройства этого структурного целого и его
повседневного способа бытия может легко заслонить единый феноменологический
взгляд на целое как таковое. Такой взгляд должен однако оставаться тем более
свободным и поддерживаться в тем более надежной
готовности, что сейчас мы поставим вопрос, к которому стремится вообще
подготовительный фундаментальный анализ присутствия: как
экзистенциально-онтологически определить целость выявленного структурного
целого?
Присутствие экзистирует фактично. Спрошено об онтологическом единстве
экзистенциальности и фактичности, соотв. о сущностной принадлежности этой к
той. Присутствие на основе своего сущностно ему принадлежащего расположения
имеет способ бытия, в котором оно поставлено перед самим собой и открыто
себе в своей брошенности. Брошенность же есть
бытийный образ сущего, которое всегда есть сами его возможности, а именно
так, что оно понимает себя в них и из них (на них себя бросая).
Бытие-в-мире, к которому равноисходно принадлежат и бытие подручного и
со-бытие с другими, есть всегда ради самости себя. Но самость ближайшим
образом и большей частью несобственна, человеко-самость. Бытие-в-мире всегда
уже в падении. Средняя повседневность присутствия может поэтому быть
определена как падающе-разомкнутое, брошенно-бросающее бытие-в-мире, для
которого в бытии при "мире "и в событии с другими дело идет о его САМОМ
своем умении быть.
Удастся ли схватить это структурное целое повседневности присутствия в
его целости? Даст ли бытие присутствия выявить себя в таком единстве, чтобы
из него стала понятна сущностная равноисходность вскрытых структур вместе с
принадлежащими к ним экзистенциальными возможностями модификации? Имеется ли
способ достичь этого бытия феноменально на почве теперешнего состояния
экзистенциальной аналитики?
Негативно стоит вне вопроса: целость структурного целого феноменально
недостижима через состраивание элементов. Это потребовало бы строительного
плана. Бытие присутствия, онтологически опорное структурное целое как
таковое, делается доступно в некоем полном просмотре через это целое глядя
на один исходно единый феномен, уже лежащий в целом, так что он
онтологически фундирует каждый структурный момент в его структуральной
возможности. "Подытоживающая" интерпретация не может потому быть
собирательной сводкой прежде добытого. Вопрос об экзистенциальной
основочерте присутствия сущностно отличен от вопроса о бытии чего-либо
наличного. Повседневный опыт окружающего мира, оставаясь онтически и
онтологически направлен на внутримирное сущее, не может онтически исходно
подать присутствие для онтологического анализа. Равным образом
никакому имманентному восприятию переживаний не хватает
онтологически достаточной путеводной нити. С другой стороны, бытие
присутствия нельзя дедуцировать из идеи человека. Возможно ли из предыдущей
интерпретации присутствия вывести, какого онтически-онтологического подхода
к нему оно само от себя требует как единственно адекватного?
К онтологической структуре присутствия принадлежит бытийная
понятливость. Существуя, оно само себе в своем бытии разомкнуто. Способ
бытия этой разомкнутости образуют расположение и понимание. Есть ли в
присутствии понимающее расположение, в каком оно особым образом разомкнуто
себе самому?
Если экзистенциальная аналитика присутствия хочет сберечь
принципиальную чистоту своей фундаментально-онтологической функции, то для
решения предварительной задачи, выявления бытия сущего, она должна искать
одну из обширнейших и исходнейших возможностей размыкания, лежащих в самом
присутствии. Способ размыкания, каким присутствие ставит себя перед собой,
должен быть таков, чтобы в нем оно само стало доступно в известном
упрощении. Вместе с разомкнутым в ней структурная целость искомого бытия
должна тогда стихийно выйти на свет.
Как одно такое удовлетворяющее методическим требованиям расположение в
основу анализа кладется феномен ужаса.