Если, таким образом, вообще в области пластических искусств, по сравнению с
мусическими искусствами, фактор игры меньше выступает на лервый план в самом
процессе художественного творчества, то как только мы перейдем от создания
произведения изобразительного искус-
163 Homo ludens
ства к его вхождению в социальную среду, картина сразу меняется Мастерство
исполнения в пластических искусствах, равно как и почти во всех иных достижениях
человеческого умения, в высокой степени есть предмет состязательности.
Агональный импульс, могучая действенность которого уже представала перед нами в
столь многих областях культуры, находит полное удовлетворение также и в сфере
искусства Глубоко в изначальных слоях культуры лежит потребность, прибегая к
вызову или состязанию друг с другом, искать разрешения трудной задачи, которая
кажется невыполнимой. Это не что иное, как эквивалент всех уже встречавшихся нам
агональных испытаний в сфере мудрости поэзии или доблести. Можно ли теперь, не
вдаваясь в дальнейшие рассуждения, сказать, что священные загадки означали для
развития философии, а поединки поэтов и певцов -- для поэзии, то же самое, что
для развития пластических способностей -- образчики искусной работы? Другими
словами: не развивалось ли также изобразительное искусство в соревновании и
через соревнование? Здесь нужно иметь в виду следующее. Прежде всего то, что
нельзя провести четкую границу между состязанием в делании -- и в исполнении
чего-либо. Испытание в силе и ловкости, подобное выстрелу Одиссея через
двенадцать секир6', полностью лежит в сфере игры. Если это и не kunstschepping
[творение искусства], то уж во всяком случае, и на нашем языке, kunststuk
[искусная штука]. В архаической культуре, и еще долгое время впоследствии, слово
искусство распространяется чуть ли не на все сферы человеческого умения. Эта
всеобщая взаимосвязь позволяет нам обнаружить игровой фактор также и в
художественном шедевре в узком смысле этого слова, то есть в непреходящем
творении искусных рук мастера. Соревнование в создании лучшего произведения
искусства, еще и сегодня наличествующее во всех областях художественной
деятельности на соискание prix de Rome [Римской премии]7*, это, по сути, некая
особая стадия развития древнейшего поединка, с тем чтобы повергающей в изумление
сноровкой, выставляемой напоказ перед многочисленными соперниками, добиться
победы над всеми. Искусство и техника, умение и формотворчество пребывают в
архаической культуре еще нераздельно, в вечном стремлении превзойти соперника и
торжествовать победу. К самому низкому рангу социального соперничества с
присущими ему кунштюками относятся шуточные келеусмата (келеусмата), приказы,
которые симпосиарх отдает участвующим в пирушке8'. В том же ряду находится как
poenitet [штрафной бокал], так и игра в фанты -- игра в чистом виде. Подобны
этому и задачи по распутыванию и завязыванию узлов. За этой игрой, без сомнения,
стоит целый пласт сакральных обычаев, чего мы здесь касаться не будем. Когда
Александр Великий разрубил Гордиев узел9*, он более чем в одном аспекте повел
себя как настоящий шпильбрехер.
Все эти взаимосвязи не решают, однако, вопроса, в какой мере состязание
действительно содействовало развитию изобразительного ис-
164 Глава Х
кусства. Нужно особо заметить, что примеры заданий на выполнение или иных
поразительных кунштюков предстают перед нами чаще как темы мифологии, народных
сказаний и литературы, а не как эпизоды истории самого искусства. Во всяком
случае, человеческий дух особо охотно играет непомерным, чудесным, абсурдным,
что становится, однако, реальностью. Где находила игра почву более богатую, чем
в по-лете воображения вокруг творящего чудеса художника? Великие герои культуры
глубокой древности, согласно всем мифологиям, в состязаниях, ради спасения свой
жизни, создали все те новые и необычные вещи, которые ныне составляют
сокровищницу культуры. Ведическои религией был усвоен собственный Deus faber,
Тваштар, то есть делатель, изготовитель. Он выковал для Индры ваджру, громовый
метательный молот. Он вступил в состязание с тремя Rbhu, художниками,
божественными существами, сотворившими коней Индры, колесницу Ашвинов и чудесную
корову Брихаспати10*. Греки знали сказание о Политехне и Аэдоне, которые
похвалялись, что любят друг друга больше, чем Зевс и Гера, за что те наслали на
них Эриду, соперничество, так что они были вынуждены состязаться во всяческой
искусной работе11*. К этому же ряду относятся гномы-умельцы Севера, кузнец
Виланд, чей меч так остер, что рассекает плывущие в потоке клочья шерсти, а
также Дедал12*. Он создал множество искусных творений: лабиринт, статуи, которые
способны были ходить. Поставленный перед задачей пропустить нить через витки
раковины, он решает ее, запрягая в нить муравья.