Агонистический момент
при этом неминуемо выступает явно на первый план. Стремление победить противника
словом превращается в некий спорт, во многих отношениях стоящий в одном ряду с
вооруженной схваткой. Распространение древнейшей, кровавой формы турнира --
группового, с участием выходцев из разных частей страны, или индивидуального
поединка рыцарей, странствующих в поисках противника, -- странным образом
совпадает с тем злом, на которое жалуется Петр Дамиани26*: появлением спорщиков,
которые (подобно греческим софистам) бродят повсюду, восхваляя свое искусство и
торжествуя свою очередную победу. В школах XII в. процветают бурные словесные
состязания, с клеветою и поношениями. Церковные авторы оставили нам беглые
зарисовки школьного обучения, гдe бросается в глаза игра издевок и остроумия.
Все норовят провести друг друга тысячами словесных фокусов и уловок, расставляют
ловушки и сети из слогов и слов. Почитатели прославленных мастеров буквально
охотятся за своими кумирами, хвастаясь затем, что видели их и следовали за
ними34. Те же зарабатывают немалые деньги, совсем как в прежние времена
греческие софисты. Росцелин в злой инвективе рису-ет нам Абеляра,
пересчитывающего по вечерам деньги, которые прино-сят ему ежедневно его лживые
поучения, и тратящего их затем на бес-
151 Homo ludens
путства. Абеляр и сам признается, что брался за подобные занятия ради денег и
что немало так зарабатывал. В одном споре он, будучи подстрекаем товарищами, в
виде кунштюка., берется толковать Священное Писание, тогда как до этого
преподавал только физику -- то есть философию35. Уже давно отдал он предпочтение
оружию диалектики перед оружием войны, странствуя в тех краях, где процветало
ораторское искусство, пока "не разбил военный лагерь своей школы" на холме Св.
Женевьевы, дабы "держать в осаде" своего соперника, занявшего Парижскую
кафедру36 27*. Подобные же черты смешения сфер красноречия, войны и игры мы
находим и в ученых состязаниях мусульманских богословов37.
В течение всего периода развития Схоластики и Университета аго-нальный элемент
занимает видное место настолько, насколько это возможно. Длительное увлечение
проблемой универсалий как центральной темой философских дискуссий, участники
которых делились на реалистов и номиналистов, несомненно, связано с изначальной
потребностью людей образовывать разные партии при обсуждении спорных вопросов,
что в высшей степени характерно для всякой культуры в периоды ее духовного
роста. Вся деятельность средневекового университета облекалась в игровые формы.
Непрерывные диспуты, этот непременный способ устного общения ученой братии,
пышно расцветавшие университетские церемонии, обычай группироваться в
nationes28*, раскол по направлениям всевозможного рода -- все эти явления так
или иначе оказываются в сфере состязания и действия игровых правил. Эразм все
еще ясно ощущал эту взаимосвязь, когда в письме к своему упорному оппоненту
Ноэлю Бедье жаловался на узость, с которой школа считается только с тем, что
дали предшественники, а при столкновении мнений исходит лишь из уже
утвердившихся положений. "По моему разумению, в школе вовсе не следует делать
таких вещей, к коим прибегают при игре в осаду замка29*, в карты и в кости. Ибо
там ясно, что при отсутствии согласия в правилах никакой игры не получится.
Касательно же научных доводов, нельзя почитать за что-то неслыханное или
опасное, если кем-нибудь будет затронуто что-либо новое..."38.
Наука, включая и философию, полемична по самой своей природе, а полемическое
неотделимо от агонального. В эпохи, когда в мир вторгается новое, агональный
фактор, как правило, выходит явно на первый план. Так было, например, в XVII в.,
когда естественные науки достигли блестящего расцвета и завоевывали все новые
территории, затрагивая тем самым и влияние Античности, и авторитет веры. И
всякий раз люди собираются в лагери или партии. Одни -- картезианцы, другие
решительно против этой доктрины; одни придерживаются Anciens, другие примыкают к
Modernes, выступают, в том числе и далеко за пределами ученого круга, за или
против Ньютона, за или против сплющенности земного шара, прививок и т.д. и
т.п.30* Век XVIII, с его оживленным ду-ховным общением, за ограниченностью
средств еще не перешедшим в
152 Глава IX
хаотическое изобилие, неминуемо должен был стать эпохой преимуще-ственно
чернильных баталий. Последние - вместе с музыкой, парика-
ми, фривольным рационализмом, грациозностью Рококо и очарованием салонов -
черезвычайно активно участвовали в формировании того все-общего игрового
характера, который у XVIII в.