Заключительная строка
называется в яванском языке djawab -- ответ, разрешение. Итак, очевидно, что все
это было игрой-загадкой, прежде чем стало общеупотреби-
124 Глава VII
тельной поэтической формой. Зерно разгадки заключено в намеке, его внушает
рифмованное созвучие6.
Родственно близка пантуну, без сомнения, японская поэтическая форма, обычно
называемая хайку, в своем современном виде -- ма-ленькое стихотворение из трех
строк по пять, семь и пять слогов соответственно. Обычно оно передает лишь
тонкое впечатление, навеянное картинами из жизни растений, животных, людей,
природы, порой с налетом лирической печали или ностальгической грусти, порой с
оттенком легчайшего юмора. Вот два примера.
1"Что за тревоги
на сердце! Пусть бы ушли
в веянье ивы".2"Кимоно сохнут
на солнце. О, рукавчик
умершей крохи!"


Первоначально хайку тоже, по-видимому, было игрою с цепочкою рифм, где один
начинал, а другой должен был продолжать7.
Характерную форму игровой поэзии мы находим в сохраняющемся у финнов обычае
чтения Калевалы, когда два певца, сидя на скамье друг против друга и взявшись за
руки, раскачиваясь взад-вперед, соревнуются в произнесении строф. Подобный
обычай описывается уже в древне-норвежских сагах8.
Стихосложение как общественная игра, с намерением, о котором едва ли можно
сказать, что оно направлено на порождение прекрасного, встречается всюду и в
разнообразнейших формах. При этом редко отсутствует элемент состязания, что
сказывается в поочередности пения, в поэтическом споре, поэтическом турнире, с
одной стороны, с другой -- в импровизации как способе освободиться от того или
иного запрета. Бросается в глаза, что последнее очень близко к мотиву загадки
Сфинкса, о чем шла уже речь выше.
Богатое развитие всех этих форм обнаруживается в Восточной Азии. В своей тонкой
и остроумной интерпретации и реконструкции древнекитайских текстов Гране дал
обильные примеры хоров с чередованием вопрошающе-отвечающих строф; эти
исполнявшиеся юношами и девушками хоры звучали в древнем Китае на праздниках,
посвященных смене времен года. Наблюдая этот все еще живой обычай в Аннаме,
Нгуэн Ван Хуэн мог зафиксировать его в своей работе, уже упоминавшейся нами по
другому поводу. Иногда при этом поэтическая аргументация -- дабы добиться любви
-- строится на веренице пословиц, которые тогда как неоспоримые свидетельства
подкрепляют доводы. Совершенно та же форма: доказательство, где каждый куплет
заканчивается пословицей, -- применялась во французских Debats XV столетия13*.
Если поставить теперь по одну сторону праздничные песни в защиту любви, как они
встречаются в поэтической форме в китайской литера-туре и в аннамитской народной
жизни, а по другую сторону -- древне-арабские состязания в хуле и хвастовстве,
называемые mofakhara и monafara и полные оскорблений и клеветы, а также
барабанные поедин-ки у эскимосов, которые заменяли им судопроизводство,
становится яс-
125 Homo ludens
но, что в этом ряду находится место и для придворного Cour d'amour времен
трубадуров. После того как был справедливо отвергнут старый тезис, по которому
сама поэзия трубадуров выводилась из практики таких Судов любви и объяснялась
ею, в романской филологии остался спорный вопрос, действительно ли эти Cours
d'amour существовали реально или же их следует рассматривать скорее как
литературный вымысел14*. Многие склонялись к последнему, но, без сомнения,
заходили в этом чересчур далеко9. Суд любви как поэтическая игра в правосудие, с
ее определенно положительной практической ценностью, так же хорошо отвечает
нравам Лангедока XII в., как и обычаям Дальнего Востока и Крайнего Севера. В
целом сфера действия во всех этих случаях одна и та же. Здесь речь идет о
принимающем игровую форму исключительно полемико-казуистическом обращении с
вопросами любовного характера. Также и эскимосы били в барабаны большей частью
по случаям, связанным с женщинами. Любовная дилемма и катехизис любви составляют
предмет рассмотрения, цель которого -- защита репутации, означающей не что иное,
как честь. С наивозможной достоверностью воспроизводится судопроизводство с
выведением доказательств из аналогий и прецедентов. Из жанров поэзии трубадуров
castiamen -- жалоба, tenzone -- прение, partimen -- поочередное пение, joc
partit10 -- игра в вопросы и ответы находятся в самой тесной связи с песнями в
защиту любви. В начале всего этого стоит не собственно судопроизводство, но
древнейший поединок ради чести в делах любви.
В свете игровой культуры на агональной основе следует рассматривать и другие
формы поэтической игры. Скажем, задача может состоять в том, чтобы найти выход
из затруднительного положения с помощью стихотворной импровизации. Здесь опять
же вопрос не в том, сопровождала ли подобная практика в какой-либо период
истории культуры трезвую жизнь будней.