Можно было бы назвать ее сферой церемониального.
Среди древнейших значений глагола plegen есть также устраивать празднество и
выставлять напоказ богатство. Сюда относится наше plechtig [торжественный\.
Нашему plicht [долг] формально соответствует англосаксонское pliht14 -- отсюда
английское plight [обязательство, обещание], -- но в первую очередь означающее
опасность, далее -- провинность, вину, позор, и затем -- pledge, engagement
[залог, обязательство]. Глагол plihtan означает подвергать опасности,
компрометировать, обязывать. У германского plegan раннесредневековая латынь
заимствовала свое plegium, перешедшее затем как pleige в старофранцузский и как
pledge в английский. Это последнее имеет самое раннее значение залог, заложник,
заклад; позже оно означает gage of battle, то есть вызов, заклад, и наконец --
церемонию взятия на себя обязательства: возлияние (в том числе и тост], обещание
и обет15.
Кто стал бы отрицать, что представление о состязании, вызове, опасности и т. д.
подводит нас вплотную к понятию игры? Игра и опасность, переменчивый шанс,
рискованное предприятие -- все это вплотную примыкает друг к другу. Можно бы
склониться к выводу, что слово plegen со всеми своими производными, относящимися
как к игре, так и к долгу и пр., принадлежит к сфере, где делают ставки в игре.
Все это вновь возвращает нас к соответствию игры -- и состязания, единоборства
вообще. Во всех германских языках, да и не только в них, словом, обозначающим
игру, постоянно называют также серьезную битву с оружием в руках.
Англосаксонская поэзия, если мы ограничимся этим одним примером, изобилует
оборотами такого рода. Битва называется hea6o-Iac, beadu-lac -- битва-игра,
asc-plega -- игра копий и т.д. В этих словосочетаниях мы несомненно имеем дело с
поэтическими сравнениями, с сознательным переносом понятия игры на понятие
битвы. Это можно сказать, хотя и не с такой очевидностью, и о выражении
"Spilodun ther Vrankon" -- "Играли там Франки" из древневерхненемецкой Песни о
Людовике, воспевающей победу короля западных франков Людовика III над норманнами
в битве при Сокуре в 881 г.8* Тем не менее мы бы поторопились, если бы приняли
употребление слова игра, когда речь идет о серьезной битве, за чисто поэтическую
метафору. Здесь нам следует переместиться в сферу примитивного мышления, где
серьезная битва с оружием в руках -- так же как состязание, или агон, которое
может простираться от самых пустячных забав до кровавых и смертельных боев, --
вместе с собственно игрою объединяются в изначальном представлении о том, как,
подчиняясь правилам, обоюдно попытать удачи. При таком взгляде в использовании
слова игра применительно к битве едва ли была заложена сознательная метафора.
Игра -- это битва, битва -- это игра. Для подтверждения такого воззрения уже с
точки зрения семантической связи сошлемся на примечательную иллюстрацию из
Ветхого Завета,
55
Homo ludeiis
на которую я уже указывал, говоря о понятии игры в семитских языках. Во II Книге
пророка Самуила (2 Цар. 2, 14) Авенир говорит Иоаву: "Пусть встанут юноши и
поиграют пред нами", -- "Surgant pueri et ludant coram nobis" (Reg. П. 2, 14). И
встали числом двенадцать с каждой из сторон, и все они убили друг друга, и
место, где они пали, получает героически звучное имя. Для нас здесь дело не в
том, представляет ли собою этот рассказ некое этимологическое сказание с целью
дать объяснение топонима или в нем действительно есть некое историческое ядро.
Для нас важно, что описанное действие здесь зовется игрою и что вовсе не
сказано: но ведь это же была не игра! Перевод ludant как поиграют наивозможно
безукоризнен: в еврейском. тексте стоит здесь sahaq, в первую очередь означающее
смеяться, далее что-либо делать шутя, а также танцевать^. Здесь и речи нет о
поэтическом переносе значения: такие битвы были игрою. A fortiori [Тем более]
поэтому нет оснований отделять от игры, как от сферы понятий, состязание, каким
мы его повсюду встречаем (греческая культура здесь ни в коей мере не одинока17).
И еще одно следствие вытекает отсюда. Поскольку категории борьбы и игры в
архаической культуре не разделяются, то приравнивание охоты к игре, как это
повсеместно встречается в языке и литературе тех дней, в более подробных
пояснениях не нуждается.
Слово plegen давало понять, что термин, обозначавший игру, мог возникнуть в
сфере церемониального. Об этом свидетельствуют самым убедительным образом такие
средненидерландские слова, как huweleec, huweleic -- нынешнее huwelijk
[супружество]; feestelic, то есть feest [праздник]; vechtelic, то есть gefecht
[сражение], -- старофризское fyu-chtleek, все они образованы от уже
упоминавшегося ранее корня leik, который в скандинавских языках вообще порождал
слова игрового значения.