По своему
употреблению, однако, пайдиа не ограничивается исключительно сферой детской
игры. Вместе с производными от него пайдзейн (пайдзейн) -- играть, пайгма
(пайгма) и пайгнион (пайгнион) -- игрушка оно может означать всевозможные формы
игры, вплоть до самых высоких и самых священных, подобно тому как мы уже это
видели. Со всей этой группой слов связан смысловой оттенок радостного, веселого,
беззаботного. Слово атюро, атюрма (атюро, атюрма) в сравнении с пайдиа остается
на
46
Глава II
заднем плане. Оно выражает смысловой оттенок чего-то пустого и незначительного.
Остается, однако, еще одна обширная область, которая, согласно нашей
терминологии, также попадает в сферу игры, но греками не затрагивается и не
охватывается ни понятием пайдиа, ни понятием атюрма, а именно -- игровые
состязания и поединки. Над всей этой, столь важной в греческой жизни, областью
господствует слово агон (агон). Область его действия вроде бы включает в себя
существенную долю понятия игры. Значение "несерьезного", "игрового", как
правило, не получает отчетливого выражения. На основании этого, а также из-за
чрезвычайно важного места, которое агон занимал в эллинской культуре и в
повседневной жизни каждого эллина, Болкестейн упрекнул меня в том, что я в своем
докладе О границах игры и серьезности в культуре неправомерно включил в понятие
игры греческие состязания, от больших, укорененных в культе, до самых
малозаметных3. Говоря об Олимпийских "играх", замечает Болкестейн, мы
перенимаем, "не задумываясь, латинское выражение, в котором содержится оценочное
суждение римлян по поводу обозначенных этим термином состязаний, полностью,
однако, расходившееся с отношением греков". Перечислив многообразные формы
агонистики, явственно показывающие, как жажда соперничества наполняла всю жизнь
греков, он заключает: "С игрой все это не имеет ничего общего, разве только
решиться утверждать, что вся жизнь греков была игрою!"
В определенном смысле именно таков замысел всей этой книги. Несмотря на мое
восхищение той манерой, с какой этот утрехтский историк неуклонно проясняет наши
взгляды на греческую культуру, и несмотря на то, что греческий язык не одинок в
своем чисто языковом различении между агоном и игрою, я должен самым решительным
образом воспротивиться этому мнению. Опровержение воззрений Болке-стейна,
собственно говоря, содержится во всем последующем изложении. Я ограничусь
поэтому одним предварительным аргументом: агон, будь то в греческой жизни либо
еще где-нибудь в нашем мире, несет в себе все формальные признаки игры и в том,
что касается его функции, несомненно оказывается в рамках праздника, то есть в
сфере игры. Совершенно невозможно отделить состязание как одну из функций
культуры от взаимосвязи "игра -- праздник -- сакральное действо". Объяснение
того, что в греческом языке понятия состязания и игры терминологически
разделены, по моему мнению, скорее всего нужно искать в следующем. Концепция
всеобщего, всеохватывающего и логически однородного понятия игры, как мы и
предположили, появилась довольно поздно. В эллинском обществе, уже на самой
ранней его стадии, агони-стика заняла столь обширное место и оценивалась столь
серьезно, что осознавать ее игровой характер в дальнейшем не представлялось
возможным. Состязание, во всем, при каждом удобном случае, стало для греков
столь интенсивной функцией культуры, что его принимали за
47
Homo ludens
"обычную" и полноценную золотую монету и уж во всяком случае не за игру.
Случай с греческим языком, как мы сейчас убедимся, вовсе не единичный. Это же
происходит в несколько ином виде и у древних индийцев. И там выражение понятия
игры представлено различными терминами. Санскрит имеет для этого в своем
распоряжении по меньшей мере четыре различных корня. Наиболее общий термин для
обозначения игры -- это kridati. Слово это обозначает игру детей, взрослых,
животных. И так же, как слово, обозначающее игру в германских языках, оно
приложимо к движению ветра и волн. Оно может обозначать и вообще подпрыгивание
или пляску, без сколько-нибудь выраженного игрового значения. Это последнее
тесно сближает его с корнем nrt, распространяющим свою власть на всю область
танца и лицедейства. Divyati в первую очередь обозначает игру в кости, но оно же
означает также вообще играть, шутить, tandeln [подтрунивать], выставлять на
посмешище. Первоначальным значением здесь было, по-видимому, бросать, с чем
корреспондирует сиять, испускать лучи4. В корне las -- отсюда vilasa --
объединяются значения сиять, вдруг появиться, прозвучать, двигаться взад-вперед,
играть, вообще быть занятым, немецкое etwas treiben. Существительным Ilia (с
деноминативом -- Iilayati), по-видимому, с основным значением колыхаться,
раскачиваться, выражается прежде всего то легкое, воздушное, радостное и
беззаботное, что есть в игре.