Однако же для
становления культуры такого рода эстетическая ценность не является необходимой.
Физические, интеллектуальные, моральные, духовные ценности в равной степени
могут возвышать игру до уровня культуры. Чем больше способна игра повышать
жизненный тонус кого-то одного или группы, тем глубже она входит в культуру.
Священное действо и праздничное состязание -- вот две повсюду неизменно
возвращающиеся формы, в которых культура вырастает как игра и в рамках игры.
Здесь сразу же вновь возникает вопрос, который мы уже затрагивали в предыдущей
главе2. Правомерно ли без каких бы то ни было оговорок распространять понятие
игры на всякое состязание? Мы видели, что греки не склонны были, так сказать, не
торгуясь, понимать агон как пайдиа. Но это ясно и непосредственно из этимологии
обоих слов. Ведь пайдиа выражало детское столь явно и непосредственно, что лишь
в производном значении могло быть применено к таким играм, как серьезные
воинские состязания. Термин же агон определял состязание с несколько иной
стороны; первоначальное значение слова агон -- по-видимому, собрание (сравним:
агора)3*. Тем не менее Платон, как мы уже видели, употреблял слово пайгнион,
говоря о священных танцах: та тон Куретон еноплиа пайгниа (та тон Куретон
эноплиа пайгниа) ["вооруженные игры Куретов"], -- и пайгниа -- о sacra вообще. И
тот факт, что, по-видимому, в большинстве случаев эллины состязались с полной
серьезностью, отнюдь не является достаточным основанием, чтобы агон отделять от
игры. Серьезность, с которой идет состязание, никак не означает отрицание его
игрового характера. Ибо оно обнаруживает все формальные, так же как и почти все
функциональные признаки игры. Они находят выражение, как бы собранные воедино, в
самом этом слове wedcamp [состязание]: игровое пространство, campus, и wedden
[держать пари], -- то есть символическое выделение того, "ради чего" все
происходит, та точка, которая является источником напряжения; отсюда -- wagen
[дерзать]. Здесь можно вновь указать на примечательное свидетельство из Второй
книги пророка Самуила (2 Цар. 2, 14)4*, де смертельный групповой поединок тем не
менее обозначен словом, имеющим отношение к играм, входящим, в свою очередь, в
сферу глагола смеяться. На одной греческой вазе мы видим изображение
вооруженного поединка, представленного как агон, поскольку он сопровождается
игрою флейтиста3. На празднествах в Олимпии бывали поединки со смертельным
исходом4. Кунштюки, в которых Тора и его сотоварищей принуждают состязаются в
палатах Утгарда-Локи с людьми последнего, именовали словом leika, значение
которого лежит преимущественно в сфере игры. Нам не кажется слишком смелым
рассматривать
62
Глава III
раздельное наименование в греческом языке состязания -- и игры всего лишь как
более или менее случайный пробел в формировании абстрактного понятия игры
вообще. Короче говоря, на вопрос, правомерно ли состязание как таковое
причислять к категории игры, можно со всей искренностью ответить вполне
утвердительно.
Состязание, как и любую другую игру, до некоторой степени можно считать не
имеющим никакой цели. Это означает, что оно протекает в себе самом и его
результат никак не сказывается на необходимом жизненном процессе данной группы.
Известная поговорка со всей ясностью выражает это словами: "дело не в шариках,
дело в самой игре", -- то есть финальный элемент действия в первую очередь
заключается в процессе как таковом, вне прямого отношения к тому, что за этим
последует. Результат игры как объективный факт сам по себе незначителен и
безразличен. Шах персидский, при посещении Англии отклонивший приглашение
присутствовать на скачках, мотивируя это тем, "что он и так знает, что одна
лошадь бежит быстрее другой", был, со своей точки зрения, совершенно прав. Он
отказался вступать в чуждую ему игровую сферу, он пожелал остаться в стороне.
Исход игры или состязания важен лишь для тех, кто в роли игроков или зрителей
(на месте действия, по радио или еще как-нибудь) вступает в сферу игры и
принимает все ее правила. Люди становятся партнерами в игре, и они хотят ими
быть. И для них вовсе не лишено значения и не безразлично, победит Ньорд или
Тритон5*.
"Ради чего" -- в этих словах, собственно, самым сжатым образом заключается
сущность игры. Это "что" не есть, однако, материальный результат игрового
действия, например, то, что мяч попал в лунку, но факт чисто идеального
свойства: что в игре выпал успех или что вся она прошла на хорошем уровне.
"Успех" приносит игроку более или менее длительное удовлетворение. Это
справедливо и для одиночной игры. Чувство удовлетворения возрастает от
присутствия зрителей, однако это не значит, что без них нельзя обойтись.
Любитель раскладывать пасьянс испытывает двойную радость, если за этим кто-либо
наблюдает, но он в состоянии ограничиться и собственным обществом. Весьма
существенно во всякой игре то, что свою удачу можно сделать предметом гордости
перед другими.