То же самое — что это скорее заместитель референции, чем ее критерий — мы в принципе признали верным и в отношении такой характеристики, устанавливаемой в качестве коррелята употреблению термина в рамках соответствующих теорий, как наличие определенного образа в уме или ментального содержания, или же состояния сознания, или чего-либо, к чему сознание предполагается редуцируемым. Что касается остальных критериев, то относительно каждого из них справедливо будет, основываясь на вышесказанном, утверждать, что:

1) ни один из них не может считаться достаточным и

2) каждый привлекает какие-либо другие критерии в качестве условий своей собственной достаточности.

Так, интенциональность предполагает (в этом смысле) каузальность, а та, в свою очередь — опять интенциональность и/или номологию; указание при помощи определенных дескрипций также предполагает каузальность или номологию (или что-либо третье); то же относится и к идеации; индивидуация же, соответственно своему статусу, предполагает поддержку со стороны какого угодно критерия, который только может считаться достаточным для индивидуации. Остается номология: она, похоже, в указанном отношении предстает в наиболее выгодном свете — однако, проблема следования правилу делает ее в качестве достаточного критерия практически не менее уязвимой. Либо мы принимаем ослабленную версию номологического критерия — связь через конвенцию, либо допускаем привлечение формального анализа к сфере отношений между индивидуальными полаганиями. В любом случае мы вынуждены привлекать критерий другого вида: номология нуждается в обосновании определенной системой, из которой она выводима — т.е. такая система должна иметь место для того, чтобы номологический критерий (а соответственно, и любой из перечисленных) мог функционировать в качестве достаточного критерия референции.

У нас мог возникнуть естественный вопрос: поскольку ни один из этих критериев не является достаточным, то не является ли достаточной их совокупность? Другим, связанным с ним, стал бы вопрос о необходимости каждого из критериев в этой конъюнкции. Однако здесь представляется воможным поставить эти вопросы в более общей форме, предложив объемлющий критерий, который можно обозначить как критерий поддержки системой референций. Учитывая востребованность номологии для упрочения позиций остальных критериев, претендующих на назначение им статуса конъюнктивно достаточных, можно с большой долей уверенности предположить, что он является объемлющим — по отношению если не ко всем возможным (хотя таково максималистское требование в этой связи), то, по крайней мере, к рассмотренным кандидатам. И следующий вопрос здесь таков: по отношению к какой системе он задается? Какой фрагмент языка выступает в качестве такой системы — или это делает язык в целом? Выводимость предполагает соответствие определенным более или менее формальным условиям, прежде всего — совместимости, или согласуемости. В этом отношении применение такого критерия может столкнуться с трудностью того же вида, что и применение когерентной концепции истинности: как мы можем знать, с какой системой соотносить номологию с целью проверки на совместимость (и удовлетворение другим условиям)? Ведь для этого нужно знать, какая система является истинной. Однако эта трудность не представляется столь серьезной, если речь идет о связях номологии не с формализованным, а с объемлющим естественным языком: в этом случае просто нет конкуренции между языками за истинность. Но это предполагает

1) принятие номологического критерия в ослабленной — конвенциональной — форме и

2) решение следующей проблемы: весь ли язык следует рассматривать как поддерживающую систему или какую-то его часть?

2.5.2. Холизм и молекуляризм

Идея языка, взятого как целое в качестве не только необходимого, но и достаточного (если он располагает соответствующими структурами) условия референции возникла в наше время из критики позитивизма, в частности — верификационистского тезиса.

Возможно, важнейшим следствием корреспондентно-репрезентативной модели взаимодействия между языком и реальностью как для теории познания, так и для теории значения, явилась концепция верификационизма. Согласно этому представлению, познавательно ценные высказывания можно отличить от познавательно не ценных с помощью формализуемых критериев: первые, в отличие от вторых, верифицируемы, т.е., грубо говоря, могут быть соотнесены с опытом, и их истинность — проверена в результате такого соотнесения. Вторые же просто никак не связаны с опытом: они либо аналитичны, т.е. всегда истинны и представляют собой что-то наподобие лейбницевских истин разума, либо просто не имеют истинностного значения. Такой подход имеет ярко выраженные се