Некоторые подходы к построению семантики пропозициональных установок привлекают концепцию значения предложения как пропозиции. Под пропозициями могут пониматься как абстрактные, или, по другому, интенсиональные, сущности (такой взгляд, в частности, иногда приписывают Фреге), так и конкретные комплексы реальных индивидов и отношений между ними (такова, например, одна из трактовок пропозиций Расселом). Вопрос тогда может быть поставлен следующим образом: выражают ли пропозициональные установки отношение между субъектом и предложением или — между субъектом и пропозицией? Для нас здесь этот вопрос может быть значим вот еще в каком отношении. Если ‘А полагает, что р’ — случай пропозициональной установки — и мы допускаем, что последняя есть отношение меджу субъектом и пропозицией — т.е. некой межъязыковой общностью — то тогда следовало бы, скорее, говорить не о семантической конвенции, которая, очевидно, предполагает в качестве своего основания определенную общность языка, не о специальном контексте значимости терминов, а о некоем, устанавливаемом на межъязыковом пространстве, специальном контексте индивидуируемости чего бы то ни было, что может быть референтом разных терминов относительно разных языков, где индивидуирующие черты определяются пропозициями.[33]

Существующие подходы к решению этого вопроса сталкиваются с рядом серьезных трудностей; упомянем лишь некоторые. Допущение, согласно которому значением придаточных предложений, вводимых союзом ‘что’, является их обычный (характеризующий их употребление в экстенсиональных контекстах) смысл, исходит от Фреге>[34]. Но само понятие смысла весьма туманно, особенно когда речь идет о смысле собственных имен: например, такого, как ‘Аристотель’? Фреге отождествляет также смысл со способом данности референта (в терминологии Фреге — значения) выражения. Но, если смысл имени — пусть, ‘Аристотель’ — это способ, каким референт этого имени может быть дан тем, кто это имя употребляет, то для каждого, кто осмысленно употребляет это имя, существует по крайней мере одна дескрипция, выражающая этот смысл. Это выражение, очевидно, должно быть синонимично имени ‘Аристотель’, а следовательно, ‘Аристотель есть учитель Александра Македонского’ — или какое-то подобное предложение — должно быть аналитическим.

Фреге противопоставляет смысл индивидуальным представлениям, следовательно, смысл имени не должен зависеть от того, кто употребляет это имя. Тогда, как заметил Крипке, если считать, что имя ‘Аристотель’ имеет тот же смысл, что дескрипция ‘учитель Александра Македонского’, высказывание ‘Аристотель — это учитель Александра Македонского’ с необходимостью должно быть истинным, а такое контрфактическое высказывание, как ‘Аристотель мог не быть учителем Александра Македонского’, с необходимостью должно быть ложным. Однако, оно может быть истинным (Аристотель, мог бы никогда не встретить Александра): отсюда следует, что первое высказывание об Аристотеле не необходимо истинное и что ‘Аристотель’, таким образом, не значит то же самое, что ‘учитель Александра Македонского’.[35] Сам по себе этот аргумент не противостоит пониманию пропозициональных установок как относящихся к смыслам включенных в ее состав предложений или пропозициям; однако он может быть приведен к адекватному виду. Согласно теории Фреге, имя ‘Аристотель’ в контексте пропозициональной установки — например, ‘А верит, что Аристотель написал Метафизику’ — следует понимать так, что оно обозначает способ данности референта, которого оно обозначает в экстенсиональных контекстах. Но один и тот же способ данности может быть способом данности разных индивидов[36]: например, всех тех, кого зовут Аристотель.

Таким образом, о предложении, включенном в контекст пропозициональной установки, можно сказать, что оно обозначает определенный смысл, только если есть дополнительные основания для его de re интерпретации. Поэтому в рамках модифицированной версии фрегеанского подхода принимается, что пропозициональные установки обозначают, так сказать, единичные смыслы или, по другому, de re смыслы[37], которые отличаются тем, что тот, кто их понимает (т.е. в том числе и тот, кому приписывается соответствующая установка или полагание), должен быть непосредственно знаком (если использовать термин Рассела) с тем, что этот смысл определяет. Но такой подход сталкивается с проблемой так называемых пустых имен или имен без денотации[38]: ведь, если принять, что предложение, например, ‘Дед Мороз приносит подарки’ обозначает в интенсиональных контекстах — например, в таком: (1) ‘Петя верит, что Дед Мороз приносит подарки’ — единичный, а не общий смысл, то какой индивид здесь может конституировать подобный смысл? Несуществующий объект?>[39] Если не считать претензии, связанной с