Здесь как раз снова являет себя идея дескриптивного соответствия: если ситуации образования каузальных связей для имен ‘Фосфорус’ и ‘Гесперус’ были ситуациями связывания терминов с объектами по принципу дескриптивного соответствия, то эти соответствия с точки зрения современной астрономии — несомненно, ложные, и именно с точки зрения современных истинных соответствий референции, которые сохраняют коммуникативные цепочки идущие от ситуаций первокрещений этими именами к сегодняшним коммуникативным практикам, связывают эти имена с Венерой, а не с какими то другими (возможно, различными) небесными телами. Если так, то не что иное, как определенные дескриптивные соответствия в конечном счете определяют класс жестких десигнаторов; и, чтобы соответствующие каузальные связи были необходимыми в смысле Крипке, необходимо, чтобы необходимыми были и некоторые предложения, устанавливающие дескриптивные соответствия: предложения-тождества.

Что, однако, во всяком случае вызывает доверие в концепции Крипке, так это — что дескриптивные комплексы сами по себе не могут считаться достаточными критериями референции и, что … истинно… что благодаря нашей связи с другими говорящими в сообществе, уходящей корнями к самому референту, мы указываем на определенного человека[10]. Эту интуицию мы постараемся далее развить, совместив ее с элементами как дескриптивной, так и каузальной концепций референции.

Каузальная референция выглядит, по Крипке, следующим образом. Индивид x окрещен именем N, и далее это имя передается от одного к другому конкретному случаю употребления N. Говорящий может обозначить x при помощи имени N, если имеется цепь сохраняющих референцию связей, который ведет назад к начальному крещению. Связь сохраняет референцию, если говорящий намеревается использовать имя с той же самой референцией, что и тот человек, от которого он его слышал. С помощью подобного рода каузальной зависимости объясняется возможность употребления имени в таких ситуациях, где для обсуждаемого индивида не обнаруживаются дескрипции, идентифицирующие его единственным образом.

Однако здесь возникают новые проблемы. Реципиент может через прямые недоразумения приобрести ложные полагания, которые мешали бы ему признать, что говорящий указывает на индивида, которого предлагает каузальная цепь. Может иметься каузальная цепь, связывающая наше использование термина Санта-Клаус с определенным святым; но неправдоподобно было бы предположить, что в обычном использовании имя указывало бы на этого святого. Расширяя этот пример Крипке на контексты естественных языков и ассоциируемых с ними культур, можно обнаружить в каузальных цепях вилки (а возможно, и петли): так, наше использование термина Никола-Чудотворец также связано каузальной цепью с определенным святым, но можем ли мы говорить, с точки зрения каузальной теории референции, что это тот же самый святой, с которым связано наше использование термина Санта-Клаус?

Поэтому существование каузальной цепи еще не может быть признано достаточным условием для определения референции термина. Если бы каузальная теория сводилась к утверждению о том, что термины указывают на свои референты независимо от наших полаганий о них, она вряд ли представляла бы специальный интерес. Невозможно идентифицировать индивид, если о нем не имеется никаких полаганий; и трудно представить, зачем вообще было бы употреблять язык, если это было возможно. Но каузальная теория референции не ставит целью объяснить лишь идентификацию: ее сверхзадача (и изначальный пафос Крипке) состоит в предоставлении альтернативы индивидуации с помощью дескрипций.

Действительно, как показывают примеры с Санта-Клаусом и другие, существование каузальной цепи не может считаться достаточным основанием определения референции в конкретных случаях употребления референциального термина; может ли оно считаться достаточным критерием установления референции, т.е. — индивидуации?

2.3.2. Каузальность и индивидуация

Апелляция к возможным мирам, о которой мы говорили выше, придает особую специфику каузальной теории Крипке, хотя бы потому, что эта идея включает в себя концепцию интересных трансмировых отношений. Можем ли мы, например, считать контрфактическое свойство Гёделя считать, что Крипке хочет присвоить плоды его трудов, основанием для моделирования возможного мира второго порядка по отношению к фактическому миру? И если да, то должны ли мы переносить на возможный