То же самое относится и к остенсивной индивидуации: сама по себе она не гарантирует согласованной индивидуации (т.е. такой, что оба указывающих указывают на один объект, а не всего лишь на один фрагмент окружающего пространства, который может быть для каждого из них по разному предметно структурирован), а стало быть — устойчивости референции.

Идея, что нечто может быть связано с терминами отношением референции, только если отвечает определенным характеристикам или комплексам характеристик, схватываемым дескрипциями или семействами дескрипций, предполагает, что некоторые предложения тождества, в которых связка ‘есть’ стоит между соответствующими терминами и дескриптивными комплексами (определенными дескрипциями или семействами дескрипций), должны быть в каком-либо смысле необходимо истинными. Но какие именно? Как это установить, если большинство таких связей устанавливаются на основе эмпирического знания о вещах, а идея аналитичности утратила свою респектабельность? Концепция С. Крипке и близкие ей по духу, за которыми закрепилось название каузальных теорий референции, относятся к числу теорий, которые, будучи, с одной стороны, теориями референции в означенном выше смысле, с другой стороны, представляют собой, как мы увидели, альтернативу дескриптивным теориям референции. Единство и единственность референции имен (к которым Крипке причисляет собственные имена и термины естественных родов) обеспечивается, согласно этой концепции, как уже указывалось, не тем, что обозначаемые объекты удовлетворяют каким-либо дескрипциям или семействам дескрипций — такого соответствия может вовсе не быть или оно может указывать на другой референт — а тем, что имя, как имя данной индивидуальной сущности, передается от употребляющего к употребляющему в коммуникации, каждая новая связь в которой предполагается как сохраняющая референцию. Таким образом, независимо от того, что какой-либо произносящий имя ‘Юрий Гагарин’ знает о человеке, с которым это имя связано каузально, т.е. независимо от того, какие дескрипции он связывает с его употреблением, он указывает, употребляя это имя как имя, на Юрия Гагарина, если каждый новый получатель этого имени в коммуникативной цепи, включая последнего, употреблял или употребляет его с намерением делать это с той референцией, с какой его употреблял тот, от кого это имя получено по цепи — выучено в качестве имени.

Однако, и этот критерий, как мы видели, не является достаточным сам по себе; по крайней мере, это может означать, что из признания важности каузального критерия для референции не должен непременно следовать отказ считать дескрипции потенциально конститутивными для референции при определенных условиях. С другой стороны, постольку, поскольку как остенсия, так и дескрипции, могут играть конститутивную роль в основании каузальной цепи (при назначении термина именем чего-то), они в этом смысле, хоть опосредованно, но конститутивны для референции — хотя мало что говорит в пользу того, что первичная связь такого вида должна сохраняться (транслироваться) каузальной цепью.

Другой тип концепции значения, в рамках которой могут строиться теории референции, предлагает понимать значение как функцию от способов употребления языковых знаков и выражений. В последних при таком подходе оказываются важными исключительно их функциональные характеристики: способность быть средствами решения задач (коммуникативного характера), достижения целей, овладения ситуацией и т.д. С концепциями такого рода особенно хорошо согласуется нежелание строить обсуждение семантических вопросов в терминах значений и отказ от понятия значения в пользу понятия значимости[4], в том числе референциальной. Назовем этот подход для краткости прагматическим. Такую позицию в отношении референции разделяет, например, К. Доннелан (в статье Референция и определенные дескрипции). Согласно его подходу, референциальность — это характеристика не выражений языка, а определенных способов употреблять их; противоположную ей характеристику, предполагающую de dicto интерпретацию, Доннелан назвал атрибутивностью[5]. Доннелан рассматривает, как употребляются определенные дескрипции, но его аргументы могут быть применимы и к употреблению имен. Говорящий, употребляющий в утверждении определенную дескрипцию атрибутивно, утверждает, по его мнению, нечто о ком бы то ни было или о чем бы то ни было, кто или что удовлетворяет данной дескрипции. (Имя, конечно, в этом смысле не может употребляться атрибутивно, если не признавать за ним никакого значимого дескриптивного содержания, но атрибутивность или, по крайней мере, не референциальность имени при таком его употреблении может во всяком случае пониматься как упоминание чего бы то ни было, что может называться этим именем.) Говорящий же, употребляющий в утверждении определенную дескрипцию референциально, употребляет ее для того, чтобы подтолкнуть своих слушателей к пониманию того, о ком или о чем он говорит, и утверждает нечто именно об этой личности или вещи[6].