Если мы не имеем таких средств, то у нас нет оснований говорить о факте понимания выражения некоторым определенным способом. По мнению Витгенштейна, у нас этих средств и, следственно, оснований действительно нет. Возможна другая точка зрения: отталкиваясь от этого соображения, Даммит строит свою теорию значения, подразумевающую возможность обнаружения таких средств. Однако и для отрицательной, и для утвердительной гипотезы важен не столько тот факт, что теория строится для открытого множества утверждений, сколько то, что такая теория предусматривает процедуры конструирования и деконструирования (допустим, прибавления единиц к конечному множеству). Именно знание (пусть неявное) процедуры (или о процедуре, о возможных способах бытийствования подобных процедур) необходимо нам для того, чтобы утром быть уверенными, что днем все будет так же.

Ранее один из авторов сформулировал эту проблему как проблему стабильности языкового значения[18] (в определенном смысле наследующей проблемам индивидуального языка и следования правилу): какие факторы обеспечивают неизменность употребления языковых знаков в одном и том же значении? Откуда я могу знать, что в следующий раз, когда я произнесу слово снег, мой собеседник будет знать, что я имею в виду мелкие кристаллы H2O? В силу чего у нас есть основания полагать, что в следующий раз, когда мы произнесем то или иное слово, оно будет обозначать свой предмет тем же способом, что и в прошлый раз?

Возможны два наиболее общих ответа:

Так говорят все. И я, и другие люди много раз употребляли слово снег для обозначения мелких кристаллов H2O, и отсюда я делаю вывод, что так будет и дальше.

Слово снег означает в русском языке мелкие кристаллы H2O.

Второй ответ ассоциируется скорее с идеационными — точнее, вообще с любыми абсолютистскими теориями значения, а не только платонистскими или августинианскими, по Витгенштейну. Но и первый ответ не является удовлетворительным, из чего и возникает обсуждение проблемы следования правилу, причем при таком рассмотрении возрастает роль индукции.

Номологический критерий здесь пересекается с критерием индивидуации: мы видим параллель между проблемой следования правилу и проблемой тождества. Основное различие здесь состоит в том, что последняя традиционно анализируется в категориях признаков или свойств[19]. Если для каждого свойства F предмет x обладает F ттт предмет y обладает F, то x идентичен y:

(F)(Fx <—> Fy) —> x=y.

Как могли бы эти соображения прояснить употребление выражений вида если некто следует правилу, то он должен получить то-то и то-то и т.д.? Возможно, под вопросом оказывается наша способность делать определенные утверждения о правиле. Есть ли основания полагать, что существует общее понимание правила? Если бы изменения в температуре комнаты были достаточно локализованы, то не имело смысла бы говорить о температуре комнаты. Но возможность успешной референции (или, по крайней мере, успешного обозначения), с такой точки зрения, есть именно возможность того, что изменения в понимании локализованы таким образом (кластеризованы). Если мы не можем рационально исключить эту возможность, то мы не можем говорить об определенном значении выражения, так как значение выражения — это только способ, которым это выражение обычно понимается.

Это означает, по сути, предположить некоторый вид индуктивного скептицизма. Предположение могло бы быть усилено следующим образом. Допустим, что мы (вслед за Витгенштейном) отклоняем идею о том, что значение выражения — это нечто (что бы то ни было), что может быть легитимно рассмотрено как некоторое ограничение дальнейшего использования этого выражения. Один из способов поддержки этого представления состоял бы в том, чтобы предположить, что адекватная теория значения выражения должна на любой стадии являться теорией прошлых использований этого выражения. В этом случае каждое новое использование выражения было бы независимо от теории, данной ранее, и требовало бы уточнения и расширения этой теории. Конечно, решающим возражением на такое представление значения выражения был бы его конфликт со стандартными критериями того, что значит неправильно истолковать значение. Неправильно используя выражение, некто показывает, что он не понимает его, каким бы точным ни было знание этим человеком истории использования этого выражения. Знание значения есть знание о том, как сделать нечто: мы, как предполагается, знаем, как вообще должно использоваться это выражение.

Здесь следует заметить, что шаг от теории прошлого использования выражения к утверждению его общего использования является индуктивным. Знание, которое мы получаем, когда мы изучаем первый язык, скорее всего является не чем иным как индуктивно обоснованными заключениями о том, как выражения должны вообще использоваться, и эти заключения выведены из нашего опыта того, как эти выражения использовались ранее.