Это позволяет и даже требует различить два вида обстоятельств. Ситуативные обстоятельства — когда, где, в какой ситуации, в каком непосредственном коммуникативном контексте, на каком языке и т.д. наблюдается объясняемое повдение, например, произносится фраза, содержащая определенную дескрипцию или имя, а также, каковы непосредственные результаты и ближайшие последствия этого поведения — могут, при телеологическом подходе, только указать на то, какое из имеющихся формально правильных соответствий выбрать для интенционального объяснения. Другие обстоятельства, в некотором важном смысле более существенные для интенционального объяснения — обстоятельства формирования соответствий требуемого вида.

Далее, все что нам нужно, пожелай мы объяснить или устранить концепцию референции интенционально в телеологическом смысле, это сформулировать релевантные формально правильные соответствия (хотя бы одно). Практическое рассуждение, которое может дать нам повод предполагать подобное соответствие, может иметь такой, например, вид:

1) Агент хочет дать знать об определенных чертах характера Джонса,

 Агент знает, что чтобы осуществить это, необходимо указать на Джонса,

Следовательно (если ситуативные обстоятельства этому не препятствуют), агент принимается за указание на Джонса.

И агент произносит, например: Убийца Смита не в себе. ‘Принимается за…’ предполагает, что результат может быть достигнут — указание совершено — или не достигнут — указание не совершено. Можно исходить из того, что, независимо от результата, если термин употреблен с интенцией указать на объект, то он употреблен референциально. Но сравните:

2) Агент хочет проветрить помещение,

 Агент знает, что для этого надо открыть окно,

 Следовательно, он принимается за открывание окна.

Предположим, что окно — весьма значительных размеров и агент использует специальный крюк на длинном шесте для его открытия. Предположим далее, что наша задача — выяснить функциональные характеристики таких крюков и мы утверждаем, что одна из них — служить для открывания таких вот окон. Предположим мы обозреваем все случаи использования подобных крюков для открываиня подобных окон и с удивлением обнаруживаем, что в большинстве случаев окна разбивались или крюк ломался, или окно не удавалось открыть, а в остальных имелись серьезные основания полагать, что окно открылось не вследствие применения крюка. На что должны были бы указать нам такие результаты? В первую очередь, вероятно, на то, что нам недостаточно данных для того, чтобы заключать о такой функциональной характеристике крюка, как утверждаемая: нам бы пригодилось, например, знание о том, кем, в каких обстоятельствах и для чего первый такой крюк был изготовлен. Но — что, вероятно, более существенно — мы должны были бы признать, что это очень странный случай, поскольку трудно себе представить, как бы могло сформироваться такое соответствие, относительно которого подобный инструмент признается релевантным средством достижения цели, в отсутствие фактов успешного достижения цели с помощью этого инструмента. По крайней мере, представление о том, что данный инструмент является релевантным средством достижения цели, утверждаемой в практическом рассуждении, должно предполагаться в качестве составного элемента пропозиции, выражаемой частью силлогизма: ‘агент знает, что для выполнения того-то и того-то необходимо сделать то-то и то-то’ — если задача ставиться как интенциональное объяснение функциональных характеристик этого инструмента. Посылка, ыражающая интенцию агента указать на объект, очевидно, также отсылает к некоему знанию об объекте, которым агент должен обладать. Иначе, интенциональное сответствие референциальному произнесению любого термина, окажется равнозначным итненции указать на кого- (или что-)угодно, а референция термина, соответственно, ассимилируется к объему местоимения ‘нечто’. Какое знание об объекте — например, о Джонсе — должно соответствовать интенции указать на него? Можно выделить два варианта ответа: ‘Какое угодно’ или ‘Достаточное для успешного указания’. Можно также предположить, что достаточно иметь, например, интенцию указать на того, о ком сейчас идет речь, и знать, что для этого достаточно проиознести термин, который другие употребляют, вероятно, с целью указания. Почему бы не считать это случаем некоего минимального знания об объекте — что о нем идет речь и, предположительно, для указания на него употребляются такие-то выражения? Однако, это — весьма специфичный случай: ассимиляция интенции указать на то, на что указывают другие, употребляя те же выражения, что и они, к интенции указать на определенный объект и, соответственно, указания на что бы то ни было, на что указывают другие, к указанию на определенный объект, выглядит, пожалуй, черезчур поспешной.