Для того, чтобы говорить о ментальном критерии референции, требуется, чтобы ассоциация определенного ментального содержания при употреблении языкового выражения понималась как индикатор другой устойчивой связи, понимаемой, в свою очередь, как sine qua non этой ассоциации — а именно, вызывания соответствующего ментального содержания инстансами соответствующего предмета. Характер ментального содержания при таком подходе фиксирует предмет референции, но не конституирует его.

Но к значению обычно применяют следующее требование: оно должно быть чем-то таким, чтобы разные индивиды, употребляя одно и то же выражение (или тождественные выражения), могли употреблять его с одним и тем же значением; и также — для одного индивида: употребляя одно и то же выражение в разные моменты времени, он должен иметь возможность употреблять его с одним и тем же значением. Иначе было бы весьма затруднительно объяснить феномены коммуникации и понимания. Между тем, употребление разными людьми одного и того же выражения и одним человеком — оного и того же выражения, но — в разное время — может сопровождаться разными ментальными содержаниями; даже если эти содержания описаны индивидами одними и теми же словами в одинаковом порядке, это не может служить основанием для вывода о тождественности их индивидуальных ментальных содержаний, поскольку каждому составляющему в таком описании в уме разных индивидов могут, в свою очередь, соответствовать разные ментальные содержания: и так далее. Более того, есть такие выражения, которым мы никак не можем отказать в обладании значением, но чей предмет, тем не менее, человек не в состоянии представить: например, квант. А какое ментальное содержание может соответствовать выражению круглый квадрат? Последнему, впрочем, можно еще отказать в обладании значением, но какое ментальное содержание должно быть значением, например, термина середина отрезка — мы все представим себе разные отрезки, в разной степени прямые, и вряд ли мы умеем в уме точно определять середину. Здесь основная проблема состоит, вероятно, даже не в том, что среди разнообразия представлений требуется найти единый образец — в конце концов, можно не оставлять надежду обнаружить такой; проблема в том, что ментальный образ у индивида в уме, согласно этому подходу, и есть значение, а это — тот образ, то содержание, которое актуально ассоциировано употреблению выражения, а не некий образец, который нам, может быть удастся обнаружить.

Тем не менее, существуют две стратегии решения проблемы: одна — искать дальнейшие основания для унификации соответствующих индивидуальных ментальных характеристик, вторая — отказаться от тезиса, что значение даже одного и того же выражения может быть в каком-то существенном смысле одним и тем же в разных случаях его употребления. По второму пути, хотя не до конца, пошел Локк, утверждая, что люди высказываются не о самих вещах, а о том, чем эти вещи представлены в их умах (и что, соответственно, у всех людей вполне может быть разным, а, если и оказывается у каких-то двух одинаковым, то лишь по случаю); взаимопонимание же между людьми оказывается, в таком случае, возможным лишь в силу привычки считать, что разные люди, употребляя одинаковые слова (в одном и том же порядке), говорят о самих вещах, а стало быть — об одном и том же. Локк, однако, не отказал значению, понятому менталистски, в том, чтобы оставаться тождественным на множестве разделенных во времени употреблений соответствующего выражения, поскольку ментальная характеристика, соответствующая в уме одного и того же индивида одному и тому же предмету — идея, в терминологии Локка — в принципе, в разное время одна и та же. Это, очевидно — элемент унификации.

Однако, может быть, отказ от тезиса общности значения выражения на множестве индивидов, это значение употребляющих, еще не влечет за собой с необходимостью отказа от менталистской концепции референции? Попробуем представить себе что-то подобное, исходя из теории значения Локка. По Локку, все же не что иное, как сами вещи являются источниками представлений о них в умах индивидуальных носителей языка. Следовательно, в одном существенном смысле связь между самими предметами и выражениями имеет место, несмотря на различия между соответствующими им индивидуальными представлениями, сиречь — значениями. С другой стороны, если менталистски понятые значения должны, согласно нашим интуициям о том, как может выглядет