Уместно предположить, что меджу употреблением имени и употреблением определенной дескрипции с такой точки зрения не будет существенной разницы. Для того, чтобы употребление определенной дескрипции могло характеризоваться устойчивой референцией, возможно, так же может быть достаточно, чтобы наличествовал специальный контекст такого ее употребления, иначе говоря — конвенция соответствующего типа. Но если индивиды, скажем, не знакомы друг с другом или коммуникация меджу ними невозможна, например, вследствие их разеделенности во времени, при каких условиях можно говорить о том, что они разделяют одну КР, т.е. употребляют термин с одной и той же референцией, даже если они говорят на одном и том же языке? Быть может такая общность — просто результат совпадения; да и в каком смысле мы могли бы тогда говорить о том, что они референциально употребляют данный термин, если относительно них даже затруднительно говорить о конвенции соответствующего вида? Если никто третий их не объединяет в этом отношении, то говорить о конвенции в таком случае действительно весьма затруднительно, если возможно. Это, однако, показывает, что, во всяком случае, для прдания референциальной значимости термину может быть далеко не достаточно признания истинности соответствующего, какого-угодно, претендующего на определение референта термина высказывания и даже системы пропозиций. Для того, чтобы что-либо подобное могло функционировать как определение референции, оно должно разделяться потенциальными агентами употребления соответствующего термина, т.е. составлять содержание их обоснованных релевантных полаганий. Конвенции типа КР  в этом отношении могут пониматься как регулирующие референцию как раз в том смысле, что обоснованность соответствующих полаганий может быть конвенционально зависима.

Значимость выражения ‘убийца Смита’ представляет собой и в конвенциональной интерпретации, все же, более сложный случай, чем значимость термина ‘Джонс’: не только (а возможно, не столько) в силу того, что его референция, предположительно, зависит от референции того имени, которому оно ставиться в соответствие — что может склонить к выводу, что разделять КР, регулирующую референцию определенной дескрипции можно, если только одновременно разделяешь другую конвенцию такого же вида, регулирующую референцию соответствующего термина — но, в значительной мере, потому, что в ее состав входит термин ‘Смит’, который также, в свою очередь, может пониматься как референциально, так и не референциально.

Сколько должны знать о Джонсе члены группы, полагающей убийца Смита — это Джонс истинным таки образом, что оно может служить для них определением референции определенной дескрипции ‘убийца Смита’, для того, чтобы можно было считать их употребление этого термина специальным — т.е. обеспечивающим, в описанном выше смысле, его значимость устойчиво референциальной; и сколько они должны знать о Смите? Дескриптивное содержание определенной дескрипции, предположительно, должно играть какую-то роль в установлении ее референции, и, вероятно, большую, чем дескриптивное содержание простого индивидуального имени (если мы допускаем, что оно таковым располагает) — в установлении референции последнего. Дескриптивно фиксируются те или иные обстоятельства или черты, в силу которых определенный индивид, удовлетворяющий им, может, по случаю, считаться референтом такого термина или, вернее, объектом, к которому этот термин может быть употреблен в той или иной ситуации. И в этом смысле, определенные дескриптивные, или, можно сказать, атрибутивные, характеристики устанавливают некие исходные ограничения по отношению к возможным референциальным свойствам соответствующих терминов.

Уместно, однако, предположить, что ‘Смит’ участвует в конституировании требуемой десркиптивной или атрибутивной определенности лишь в постольку, поскольку его содержание необходимо для создания определенности такого вида, и, скорее всего, не более того. Существуют дело Смита, следствие по делу Смита, орудие и обстоятельства убийства Смита, время и место убийства Смита и т.д.: далеко не все, а то и весьма не многие, сведения о самом Смите могут относится к делу, если речь идет о референциальной значимости такого выражения, как ‘убийца Смита’. Роль термина ‘Смит’ в установлении референции термина ‘убийца Смита’ может быть, таким образом, пожалуй, сведена к тому, чтобы помочь отличать некоторые относящиеся к делу положения от некоторых не относящихся к делу положений. Иными словами, ‘Смит’ в дескрипции ‘убийца Смита’ совершенно не обязательно должен быть референциально значимым термином относительно какой-либо КР, регулирующей референцию самих этих дескрипций; лишь некоторое, связанное с ними содержание, т.е. некоторые положения, включающие слово ‘Смит’ должны признаваться истинными в рамках такой КР (и, возможно, лишь в период ее формирования), если без них атрибутивный контекст остается недоопределенным.