Пусть соответствие требуемого вида установлено. Рассмотрим случай, когда некто говорит Веллингтон проиграл сражение при Ватерлоо. Если мы знаем, что говорящий имел в виду Наполеона и просто оговорился, то, по видимому, мы должны интерпретировать Веллингтон как указание на Наполеона, а высказывание — как истинное. Но если мы этого не знаем, то окажемся перед альтернативой: интерпретировать Веллингтон как указание на Веллингтона, а высказывание — ложным. (Понятно, что принять вторую интерпретацию с презумпцией наличия интенции указать на Наполеона фактически означает допустить возможность того, чтобы выражение значило что-то независимо от интенции говорящего.) Но, чтобы прийти к выводу об истинности одной из интерпретаций, мы должны узнать интенцию говорящего. Как это можно сделать? Один путь — исследовать содержание сознания субъекта в момент произнесения, какими-либо доступными способами: так или иначе, это — путь унификации; в любом случае трудно опираться на методологию экспериментального исследования в повседневной коммуникации. В той степени, в какой теория референции должна позволять определять оную в каждом конкретном случае, этот путь малоэффективен. Другой путь — опереться на отчет самого говорящего о своих интенциях. Однако это предполагает, как минимум, доверие к говорящему, т.е. заставляет располагать среди посылок вывода постулат искренности говорящего; но это такое положение, истинность которого трудно установить в конкретном случае. Такой отчет — также интенциональное действие; не станем же мы требовать отчета о собственной искренности: помимо явной абсурдности, это привело бы еще и к бесконечному регрессу. Наконец, мы располагаем нашими собственными знаниями, в частности, мы знаем, что остальная часть предложения (…проиграл сражение при Ватерлоо) истинна относительно Наполеона и ложна относительно Веллингтона: исходя из этого мы можем предположить, присовокупляя к этому что либо из того, что мы знаем о говорящем и что относится к делу, какова его интенция. Но это все равно, как если бы мы просто заключили на том же основании, какова референция Веллингтон в данном употреблении: здесь уже излишней становится интенциональная характеризация.

Если не идти по пути унификации, то отдельную трудность для теорий подобного типа будет представлять и проблема интенциональной неопределенности: например, говорящему Книги, которую ты вчера оставил на своем письменном столе, там уже, наверное, нет можно с большой долей уверенности атрибутировать интенцию привлечь внимание к некоему связанному с определенной книгой событию, его вероятности и его предсказанию, но сомнительно — следует ли здесь говорить об интенции указать на определенную книгу. Книга здесь определена лишь по месту недавнего нахождения, но — не в отношении того, является ли она любой книгой, соответствущей этому описанию или только той, которой соответствуют еще дополнительные, не упомянутые определения. Иначе говоря, ссылка на интенцию может оказаться не достаточной для решения de dicto/de re неопределенностей, вследствие указанных выше причин. Более того, многие выражения мы употребляем, можно сказать, автоматически, в силу скорее привычки употреблять их в данных обстоятельствах — трудно здесь говорить о соответствии интенциям: однако, повод ли это отказывать таким выражениям в обладании значениями? Можно возразить, что в таких случаях выражения не имеют в собственном смысле значения, а лишь — некую коммуникативную функцию, отличную от интенционально подкрепленной функции обозначения или указания на предмет, которая только и делает выражения значимыми в рассматриваемом смысле. Но если так — автоматически — выражение употребляется, с неустранимой регулярностью, для указания на предмет? Как тогда можно не считать его значимым в требуемом смысле?

2.1.5. Интенциональная и контекстуальная зависимости

Наиболее разработанный вариант объяснения природы языкового значения, основанный на понятии коммуникативного намерения, представлен концепцией значения Джона. Серля. С точки зрения Серля, референция является, наряду с предикацией, одним из двух основных видов пропозициональных актов. Поскольку интенциональность (оставим Серлю его заглавные буквы) — это то свойство ментальных состояний и событий, в силу которого они направлены на объекты и положения дел в мире, постольку интенциональные состояния репрезентируют объекты и положения дел — в том же самом смысле, в каком речевые акты репрезентируют объекты и положения дел.