Переживание же является отношением, вкотором отдельные составляющие сознания находятся к субъектусознания, и которое является, пожалуй, подобным отношениюсвойства к предмету, наделенного этим свойством, или можетбыть подобно отношению части к целому. Для описания тела кактакового, переживаемого сознательно, у Беркли не было нуждыпользоваться именами предметного языка. Он не пользовалсяими изначально и вообще к ним не дошел, вследствие чего егоидеалистическое утверждение вообще не касается вещей, окоторых в предметном языке идет речь"([1948], S.111). Такимобразом - заключает Айдукевич, - идеалисты исходят из языкасинтаксиса, или языка мысли, в терминологии польскогофилософа, языка, "в котором выступают только имена первыхчленов интенционального отношения, а тем самым, например,имена выражений предметного языка, который вообще несодержит имен предметного языка"(S.115). Отметим здесь, чтоАйдукевич хотя и ссылается на разделение языка в духедефиниции истины Тарского, все же пользуется в своем анализене формализованным языком, а естественным, т.е. в сущностион как и раньше не отличает язык и метаязык, проводя делениеметаязыка на язык синтаксиса и язык семантики. Поэтомуутверждение Айдукевича, что "дефиниция, согласно которой Sесть P значит то же, что предложение "S есть P"удовлетворяет критерию (истинности - Б.Д.), не используетпредложение "S есть P" в том смысле, в каком это предложениеимеет его в предметном языке"(S.115), это утверждение несовсем точно по одной простой причине. А именно, модусытерминов S и P, даже если рассматривается изначально толькоязык синтаксиса, различны, а это значит, что предметы втаком языке мысли все же как-то различаются и по модусамсуществования, хотя бы только в представлении. Отсутствиетакого разделения может привести к смешению представленногопредмета и объективно существующего. Айдукевич пишет: "[...]высказывание идеалистов, гласящее, что действительностьнаравне с фикцией не обладает "независимым" существованием,я интерпретирую как высказывание предметного языка,гласящее, например, что кони не существуют наравне скентаврами"(S.115). Естественно, такое решение Айдукевичпринять не может и занимая позицию высказывающего субъекта вязыке семантики приходит к выводу, что кони все жесуществуют. Правда, как быть с кентаврами ответа он не дает.А ведь именно кентавры и подобные им образования породили вязыке эпистемологов сущности, поставляемые воображением ипредставлением. Замечанием о синтаксических эквивалентахтаких сущностей Айдукевич заканчивает работу "Эпистемологияи семиотика": "Философы часто намеренно отстраняются отпредметного языка, используя различные приемы, которыеназывают "epoche", "Einklammerung" и т.п., но которыеявляются ничем иным, как только отрешением на время своейэпистемологической рефлексии от предметного языка иограничением себя определенным языком синтаксиса.Утверждение настоящей статьи состоит в том, что философ,который таким образом оставил предметный язык, т.е. язык,который нам служит для высказываний о том, что мы ежедневноназываем действительностью, об этом мире нам ничего сказатьне может"([1948], S.116). Таким образом, вывод Айдукевичасводится к тому, что субъективный идеалист создает видимостькритики понятия вещи, тогда как на самом деле критикуетпознание вещи, поскольку говорит о мыслях, а не о вещах инет ничего удивительного в том, что он не может к вещамвернуться, поскольку никогда ими не занимался. Однако, каккажется, дело обстоит сложнее, ибо в том же критерииистинности, которым в своей аргументации пользуетсяАйдукевич, суждение представляет собой также и мысль, о чемсвидетельствуют кавычки, указывая на непрямое употреблениевыражения, обозначающего суждение. Вероятно, истинанаходится где-то между субъективным идеализмом и крайнимэмпиризмом, к которому эволюционирует мысль Айдукевича.

Выше уже отмечалось, что причиной, побудившейАйдукевича оставить радикальный конвенционализм, былозамечание Тарского, указавшего на недостаточностьинвариантности правил смысла для определения равнозначностивыражений. Этот аргумент Тарского однако не разрушалобратного утверждения, гласящего, что инвариантность правилсмысла необходима для равнозначности. Какое-то времяАйдукевич был склонен наличие априорных факторов связывать споследним тезисом, который в конечном счете сводится к тому,что априорные составляющие в познании являются попростулогикой. Эту позицию Айдукевич [1947] квалифицирует какумеренный эмпиризм. В [1947] Айдукевич предпринимает попыткупоказать, что возможен язык без использованияаксиоматических директив. Он различает эмпирическиепредложения непосредственно и опосредованно основанные наопыте. К первым относятся предложения наблюдения, ко вторым- предложения, являющиеся: а) проверяемыми гипотезами, илиб) "ненаблюдаемыми" предложениями, полученными дедуктивнымпутем из предложений наблюдения и гипотез. Таким образом,опосредованные эмпирические предложения зависят от принятойлогики. Однако можно ли считать эмпирическими предложениясамой логики? Конечно они не могут считаться предложениями,непосредственно базирующимися на опыте. Однако их можнотрактовать как предложения, опосредованно основанные наопыте.