[15]

Таким образом, психическое явление само становится предметом акта представления, поскольку, согласно предположению Брентано, оно сознательно воспринимается (переживается), т.е. это явление является «объектом» более раннего представления. Чтобы ограничить последовательность этих представлений с точки зрения закона их подобия, т.е. в нумерическом аспекте Брентано принимает существование как предмета представления, так и «имманентного» предмета представления, т.е. более раннего представления. Например, предметом представления «тона» является слышание тона, тогда как само слышание тона становится предметом «внутреннего восприятия» или «внутреннего сознания» в виде сознательно переживания «акта слышания тона» (Brentano[1874],S . 288).

Понятие «внутреннего сознания», будучи психическим явлением, охватывает акты представления, суждения и эмоций.[16] С гносеологической точки зрения важным является анализ структуры «внутреннего сознания», в котором Брентано усматривает ключ как к познанию психологическому, так и к философскому.[17] Одновременно структуры «внутреннего сознания» служат Брентано каркасом для его будущей «рациональной метафизики», которую он считал «ядром первой философии» (Der erste philosophische Kern). По замыслу Брентано анализ «внутреннего сознания» должен был обнаружить неоспоримый источник нашего познания, должен был стать основанием познания, будучи одновременно важным звеном в процессе объяснения многих фундаментальных вопросов гносеологии. Методологические установки теории познания Брентано резюмировал в следующих выводах: 1) психическое явление отлично от физического; 2) психический акт отличен от «своего» предмета; 3) между психическим актом и предметом возникает интенциональное отношение. Этот, конечно далеко не полный, перечень исходных положений, очерчивающих позицию Брентано, тем примечателен, что в качестве средства решения вопроса о существовании предмета он предлагает рассматривать явление (в данном случае психическое). В этом пункте Брентано является продолжателем О.Конта, утверждавшего, что наука изучает не вещи, а явления и научное знание определяется степенью разработанности теории и поэтому относительно, а не абсолютно. Таким образом, научная программа Брентано может быть локализована в широко понимаемом позитивизме.


§ 3 . Брентано и традиции брентанизма.


Философы позитивистской ориентации полагали, что на почву философии достаточно перенести методы «позитивных» наук и знания начнут разрастаться почти произвольно. Поэтому ни один из философов второй половины XIX ст. не стремился выработать новую концепцию.[18] Непрофессиональные философы также активно включились в создание «нового» философского знания. Им легче было перенести законы и методы из «своей» области знаний на территорию философии, нежели распутывать клубки запутанных проблем, непременно содержащиеся в больших философских системах. Диффузия естественнонаучного знания в область философии была особенно заметна в психологии, логике, теории познания и нормативных науках - этике и эстетике.

В сложившейся ситуации областью приложения естественнонаучных методов. как правило, являлось содержание актов познания, тогда как Брентано, о чем уже упоминалось, выбрал иной путь - материалом исследования для него послужили сами психические акты. Возможно, поэтому было бы трудно найти пример иного мыслителя, который оказал столь сильное и широко распространившееся влияние на европейскую философию ХХ ст. как Франц Брентано, а вместе с тем так же мало известен как он.

С одной стороны. Брентано стоит у истоков целых философских школ, например , Львовско-варшавской, основатель которой - К.Твардовский, будучи учеником венского философа, перенес на польскую почву его идеи, оказавшие воздействие, по крайней мере, в начальном периоде школы; учеником Брентано является А.Мейнонг - создатель общей теории предметов. а вместе с тем весьма значимого философского окружения в Граце; наиболее последовательные сторонники Брентано - А.Марти и О.Краус являются главными представителями пражской школы; философские идеи Брентано служат источником феноменологии , и не только гуссерлевской. Т.Котарбинский считал Брентано своим предшественником в создании реизма. Почти сразу Брентано был замечен на островах и английский эмпиризм устами Дж.Мура приветствовал перевод доклада "О происхождении нравственного сознания" следующим образом: "Эти рассуждения о фундаментальных положениях этики много лучше всех прочих, какие мне известны".[19]

С другой стороны, несмотря на пробудившийся в последнее время интерес, Брентано все еще остается философом малоизвестным. Такому положению дел способствовали различные обстоятельства. Последователи различного толка разнообразием своих идей и своими достоинствами затмили мысли Брентано, отведя ему роль хотя и предшественника, но значимого всего лишь с исторической точки зрения. Так в одной из библиографий[20], представляющих совокупность трудов, посвященных, хотя и важной, но частной проблематике целого и части, приводится своеобразное генеа