(S.265)

Таким образом, если ранее каждое предложение вида "А есть b" предполагало не только наличия предложения "А есть предмет", но и "b есть предмет", то теперь Лесьневский от второго из этих предложений отказывается, придавая процессу номинации относительный характер, заключающийся в том, что в свою очередь на предыдущем шаге переименования могла бы возникнуть ситуация , ликвидируемая по изложенному рецепту: "для всякого X, - X есть предмет и X есть B". Как было уже отмечено, этот предыдущий шаг в действительности переводит один модус термина в другой, т.е. употребление в упоминание: , тогда как Лесьневскому для обоснования существования "B" необходим обратный процесс. Поэтому ни с онтологической точки зрения, ни с семиотической, согласно которой пришлось бы вводить два обозначения одного предмета в разных функциях их использования - "B" и _b , - анализ сказуемого приводит к непреодолимым трудностям: его введение просто не согласуется с направлением переименования; Мереология становится динамической системой, аксиоматика которой определяет правила построения существительного, являющегося предметом во всех возможных смыслах, вкладываемых Лесьневским. Смыслы же эти, обобщенно говоря, определяются модусами терминов и могут быть обобщенно определены как экстралингвистический и интралингвистический. Лесьневский такого различения не проводит и продолжает пользоваться "выражением "предмет" [...] таким образом, который позволяет утверждать, что, если А есть b, то А есть предмет. Это наиболее полно гармонирует с развиваемой ниже системой "онтологии". ([1928 ], S.266) Однако эта гармония не однозначна, по крайней мере в Мереологии, и к ней могут быть предъявлены претензии, аналогичные тем, что были выдвинуты к "Принципам математики" Рассела и Уайтхеда. Суть этих претензий состоит, говоря языком Брентано и Твардовского, в смешении интенциональных отношений к предмету высказывания, которым, в одном случае, оказывается экстралингвистический объект, в другом - интралингвистический, или проще, судя по модусам использования термина для подлежащего, оказывается ли термин употребляемым или упоминаемым.

Трудность анализа номинального суждения состоит также и в том, что говорить о неточности референции невозможно, как невозможно поэтому говорить об экстенсиональном или интенсиональном контексте, ибо отношение номинации, если можно так выразиться, противоположно отношению референции, хотя как то, так и другое связывает имя с денотатом; тем более это сложно делать, если номинация относительная, т.е. попросту отношение переименования, которое транзитивно. Свойство транзитивности отношения переименования, выражаемого связкой "есть" должно прежде всего выполняться на именах, а точнее - инскрипциях. "Предложениями типа "А есть b" - пишет Лесьневский - я пользовался при написании реферируемой работы ("Основания общей теории множеств. I - Б.Д.) и пользуюсь здесь способом, позволяющим утверждать, что, если А есть B, а также B есть C, то A есть C. Это наиболее полно гармонирует с развиваемой ниже системой "онтологии". ( S.269 ) На самом деле эта гармония достигается тогда, когда утверждения Мереологии относятся не только к предметам, т.е. множествам, классам, элементам и т.п., но одновременно к записям. Очевидно, что это требование невыполнимо в силу различных функций, которые выполняют термины в номинальном суждении, а также потому, что, как правило, сказуемое представляет собой дескрипцию и как термин, который хотя и употребляется, тем не менее обладает неточной референцией. Например, приведенная выше Аксиома II начинается словами: "Если P есть часть Q, ...", где сказуемое "часть Q" можно трактовать как неопределенную дескрипцию. Выше уже отмечалось, что включение в состав "единичного предложения" типа "А есть b", являющегося несущей конструкцией также и Мереологии, ключевых понятий, таких как часть, множество, класс, элемент, ингредиенс и т.п. затушевывает синтаксическую структуру упомянутого предложения, что, как кажется, и не позволило Лесьневскому формализовать свою "теорию множеств". Так выражение "P есть часть предмета Q" можно прочитать по-разному, например, так: "P есть (часть предмета Q)", или же "P есть часть (предмета Q)", и даже "P есть часть предмета (Q)". Во всех случаях меняется не только статус, экстралингвистический или интралингвистический сказуемого "Q", но и функции связки. Поэтому отмеченная выше "гармония" была реализована только в Онтологии, целью которой стало очищение предложений вида "А есть b" от вспомогательных терминов часть, класс, ингредиенс и т.п. Цена, которую пришлось заплатить Лесьневскому за безупречную формализацию "единичных предложений" вида "А есть b", оказалась достаточно высокой: ею стал радикальный номинализм. И это понятно, ибо никакие ссылки, никакое закавычивание не исправляет положение термина "А" для подлежащего, который упоминается в номинальном суждении. Дабы избежать совместного выполнения утверждений теории для обозначаемых предметов и самих обозначений Лесьневский вынужден, вводя термин, например "А", тут же избегать его, переименовывая, к чему и подталкивало его само суждение как процесс.