Айдукевич заключает: "Тем самым логика, которую на определенном этапе мы принимаем, обязательна до тех пор, пока мы стоим на некоторой позиции, определенной понятийным аппаратом. Вместе со сменой понятийного аппарата изменяется также и логика" ([1934b], S.188).

В связи с выбором понятийного аппарата Айдукевич ставит вопрос об "истинности различных образов мира".[20] Итак, пусть X и Y используют соответственно два различных замкнутых и связанных языка Jx и Jy. Поскольку Jx и Jy взаимно непереводимы, то не существует суждения, принимаемого одновременно X-ом и Y-ом, но X и не отбрасывает ни одного суждения, принятого Y-ом, и наоборот. Образ мира, представляемый в Jx, отличен от образа мира, представляемого в Jy и образы эти не обусловливают друг друга. Возникает вопрос: какой образ мира истинен? Ответ Айдукевича весьма осторожен, поскольку в этом периоде своего творчества он еще не оперировал семантическими понятиями из-за боязни семантических парадоксов. Он попросту рассматривает ситуацию, в которой находится теоретик познания, стремящийся приписать принятым суждениям признак истинности. Но теоретик обязан пользоваться некоторым понятийным аппаратом и поэтому должен признать все предложения, к которым его приводят принятые им директивы значения языка. В конечном счете он может приписать всем принятым предложениям название "истинных". Изменение понятийного аппарата принуждает исследователя к признанию предложений, отличных от предыдущих, и их он также захочет посчитать истинными. Таким образом, теоретик познания не может занять нейтральную позицию и вынужден предпочесть некий понятийный аппарат. Следовательно, говорить об истинности можно только в данном языке, а образ мира, создаваемый в Jx, истинен только в этом языке; это же можно сказать и об Jy.

Здесь следует заметить, что само понятие истинности у Айдукевича относительно и понятие "истинный" в языке Jx отличается от понятия "истинный" в языке Jy. Релятивизация Айдукевича отличается от релятивизации этого понятия в случае семантической дефиниции истинности у Тарского.[21] Различия в трактовке понятия истины у Тарского и Айдукевича обусловлены также и тем, что Айдукевич не различал язык-объект и метаязык, полагая директивы значения охватывающими также и термин "истинный", применимый к предложениям языка J. Именно в силу этого обстоятельства Айдукевич считал, что изменение понятийного аппарата влечет также и изменение значения термина "истинный". Нетрудно заметить, что при различении языка и метаязыка можно легко выдвинуть возражения против концепции истинности различных "образов мира": даже если X и Y используют различные понятийные аппараты, то в метаязыке, к которому принадлежит термин "истинный", они могут им пользоваться идентично, т.е. придавая ему одно и то же значение.

После изложения своих взглядов на язык и "образ мира" Айдукевич задается вопросом о выборе понятийного аппарата: "Всякий ли [...] понятийный аппарат и все ли им образованные образы мира одинаково хороши?" ([1934b], (S.192) Определение "хороший" Айдукевич уточняет, задавая вопрос: "Для чего?" Указывая направление решения он замечает, что "в этом месте вступает [в рассмотрение] прагматизм, для которого наши окончательные выводы не будут звучать вчуже" (S.192). Если прагматизм является конечной целью, то способом его достижения для Айдукевича являются эволюционные тенденции как наиболее естественные в развитии наук. Он выделяет четыре тенденции: образование противоречивых понятийных аппаратов, стремление к рационализации, т.е. решение возможно большего числа проблем без обращения к опыту, в частности рационализация состоит в превращении гипотез в принципы, замена понятийных аппаратов с целью ликвидации неразрешимых вопросов, т.е. посредством принятия конвенций, а также предпочтение наиболее чувствительных понятийных аппаратов, т.е. таких, которые игнорируют как можно меньше опытных данных и которые различным образом реагируют на разнообразные данные опыта. Изучая эти тенденции Айдукевич не претендует ни на полноту их перечисления, ни на точность формулировок. Для него важна тенденция и в случае эпистемологии: "Если бы мы хотели различные понятийные аппараты ранжировать согласно их ценности, то предположили бы ранжирование согласно степени, в которой в них реализуются эти тенденции, причем не приписывали бы отдельным тенденциям одинаковый вес" (S.193). Таким образом, тот понятийный аппарат лучше, который максимизирует указанные тенденции и этот подход Айдукевич считает верно отражающим фактическое развитие науки.

Радикальный конвенционализм можно охарактеризовать как позицию среднюю между эмпиризмом и априоризмом. Для оценки места радикального конвенционализма среди основных направлений эпистемологии можно воспользоваться представленным Айдукевичем [1947] их выделением посредством характерных свойств предложений, являющихся эффектом того или иного рода познания. Айдукевич различает предложения аналитические, эмпирические (синтетические a posteriori) и синтетические a priori.