Можно даже сказать, что со временем Львовско-варшавская школа стала обрастать легендами, в чем-то симпатичными исследователям и историкам этого научного содружества, особенно отечественным[4] Не в последнюю очередь этому способствовала личность Твардовского, харизматичность натуры которого отмечалась его учениками. И это несмотря на то, что главным требованием жизни и деятельности этого человека было неукоснительное подчинение принятым правилам, как и ясная, отчетливая их пропаганда.

В этой книге автор не ставит своей целью развенчивание переданных традицией легенд о школе и ее преданий. Вопрос в другом: Почему несмотря на переиздание и переводы трудов главных действующих лиц этого научного содружества не только историческая перспектива не становится яснее, но и содержательные проблемы по существу не находят решения. Со временем все пристальнее внимание исследователей привлекают теории С.Лесьневского и реизм Т.Котарбинского, теория смысла К.Айдукевича и вопросы интерпретации многозначных логик Я.Лукасевича. Трудность понимания школы как целостного феномена объясняется также и характером используемых методов исследования, во главу угла которых ставился критицизм и аналитический стиль, являвшиеся основанием, как говорили в школе, «солидной работы». Более того, в школе избегали создания глобальных синтетических концепций, подвергая анализу отдельную проблему, а то и частный вопрос. В этой связи следует упомянуть сформулированную Котарбинским программу т.н. «минималистской философии», а также требование Лукасевича перестроить все здание философии на новых основаниях посредством систематического отбора научных истин и выделении среди них аксиом. Одна и та же проблема, например, дефиниции истинного высказывания была атакована в Школе, начиная с известной статьи Твардовского о безотносительном характере истины (1900 г.), с разных позиций. Разнообразие точек зрения по одному и тому же вопросу и сегодня является препятствием к пониманию школы как целостного феномена. Читатель не составит целостного представления о школе, если будет последовательно занимать позиции ее звезд - Тарского, Лукасевича, Лесьневского, Котарбинского или Айдукевича.[5]

В последнее время наметилась тенденция обращения к истокам школы, к ее начальному, львовскому периоду, который, конечно, знаменует рождение польской научной философии, но который не только формально, но и стилем своей организации продолжает австрийскую философию с родословной, берущей начало от Франца Брентано. Известная сентенция - Ученик не выше учителя - позволяет, с одной стороны, упорядочить во временных рамках творчество участников школы и локализовать организационно ее рождение в австрийской философии, с другой стороны, сравнить содержательно полученные в школе результаты, что весьма затруднительно ввиду их принадлежности к различным философским дисциплинам. Можно, конечно, воспользоваться другой, не менее известной сентенцией: По плодам их узнаете их - и согласно этому критерию школа предстает как школа логическая, или более широко - аналитическая. Достижения многое скажут специалисту в той или иной философской дисциплине, но никак не объяснят путей, мотивов и атмосферы, в которой получены результаты, принадлежащие отдельным философским наукам, а потому не много скажут о школе как целостном феномене. Поэтому историку научной школы важны также процессы, происходившие в этом научном содружестве. На протяжении всего изложения происходившим в научной среде процессам - психологическим, педагогическим, этическим, организационным и прочим - будет, наряду с результатами, уделено много внимания. Однако уже сейчас необходимо указать как исходную позицию, так и метафилософский аппарат, с помощью которого построена книга. Короче говоря, автор занимает позицию, насколько это возможно, основателя школы К.Твардовского, а в качестве метафилософского аппарата принимает категории процесса и результата.

Эти понятия были "подняты" до уровня философских категорий в работе Твардовского [1912] «О процессах и результатах»[6]. Для истории становления научной школы важны не только результаты, но и процессы, приведшие к ним. Затруднительно говорить о научных или несомненных результатах в этике, эстетике или истории философии в том смысле, в каком можно было бы говорить о результатах в математической логике. Но именно в области этой последней Львовско-варшавская школа покрыла себя неувядаемой славой. Это очевидный результат, причем научный. Как школа пришла к этому результату, как из школы философской она превратилась в логико-философскую - об этом эта книга. Вместе с тем эта книга о зарождении польской научной философии, которая вначале содержательно и организационно берет свое начало в философии австрийской, эмпирический базис которой сформировал Франц Брентано.

И наконец, о содержании книги. Оно не отражает наследие всех участников интеллектуального содружества, вошедшего в историю философии под именем Львовско-варшавской школы. Причины этого различны. Несомненно, к ним следует отнести многочисленность Школы.[7] В этой связи возникает трудность в отборе главных действующих лиц и критерия, по которому такой отбор должен осуществляться.