Если к тому жепризнается металогический принцип исключенного среднего, тоодно из пары независимых от системы предложений должно бытьистинным, хотя и не является утверждением в этой системе.Следовательно ситуация, когда совокупность истинныхпредложений отождествляется с утверждениями языка, не имеетместа, а поэтому убеждение Риккерта, отождествившегодействительность с совокупностью выводимых предложений,сомнительно.

Подобный же ход мыслей был продолжен Айдукевичем вработе "Эпистемология и семиотика" [1948], в которой был дананализ субъективного идеализма. В ней ставится вопрос одопустимости "вывода метафизических заключений" изутверждений эпистемологии. Предлагаемый ответ основывается"на аналогии между теорией познания и теорией языка, т.е.семиотикой". Так семантическая теория языка показывает какот утверждений о языке можно перейти к утверждениям о вещах,о которых этот язык нечто говорит, и аналогично - как отутверждений о познании перейти к утверждениям о предметепознания. Айдукевич обращается к исследованию Тарского обадекватной дефиниции истины и замечает, что эта дефиницияможет быть сформулирована только в языке семантики, но несинтаксиса. Схема Тарского показывает как перейти отпредложений о языке к предложениям самого языка и что этотпереход возможен только в языке, содержащим семантическиетермины. Приведенное соображение позволяет Айдукевичу [1948]высказать допущение, что "в теории утверждения, относящиесяк мысли, можно использовать для выведения из них заключенийо вещах, к которым эти мысли относятся только при томусловии, что с самого начала будет использоваться язык, вкотором будут выступать не только названия этих мыслей, нотакже выражения, касающиеся вещей, к которым эти мыслиотносятся" (S.108).

Философ, культивирующий эпистемологическую рефлексию,стоит, по аналогии с логикой языка, перед альтернативой.Во-первых, он может изначально оперировать исключительноязыком, подобным языку синтаксиса, т.е. языком, снабженнымтолько именами мыслей, или же, во-вторых, философ такжеизначально может использовать более богатый язык, т.е. языкс именами вещей. Если аналогия между семантикой иэпистемологией верна, то философ, использующий языкотносящийся только к мысли, не в состоянии прийти ккаким-либо утверждениям о вещах, т.е. о предметахисследуемого им познания, "в частности, не сможет прийти ник отрицанию, ни к утверждению экзистенциальных высказыванийпредметного языка" (S.109). Однако он сможет это сделать,если будет использовать язык, содержащий имена и мыслей, ивещей, но при условии, что будет придерживаться критериевпредметного языка. Однако часто - продолжает Айдукевич,-дело обстоит совершенно иначе, т.к. субъективные идеалистыподвергают сомнению экзистенциальные утвержденияестественного языка, как это имеет место в случае с Беркли иего известным высказыванием "esse est percipi". Айдукевичпишет:"[...] кажется, что они (идеалисты - Б.Д.), исходя изязыка синтаксиса (в обобщенном понимании этого выражения), вкотором нет выражений предметного языка, и основываясь наэтом базисе, конструируют язык, имеющий только видимостьпредметного языка, но являющегося в действительности и далеетолько языком синтаксиса. В этом квазипредметном языке онизатем обосновывают некоторые утверждения (например, esse =percipi) и посредством неосознанной мистификации трактуют ихкак утверждения предметного языка, в котором они явно ложны.Отсюда парадоксальность идеалистических утверждений, которые- с одной стороны - кажутся неопровержимо обоснованными, сдругой стороны - кажутся противоречащими здравомурассудку"([1948], S.109).

Описанную ситуацию Айдукевич анализирует на примерепозиции Беркли. В исходном языке Беркли наличествуетединственно названия идей и поэтому "языковый базис Берклианалогичен базису языка синтаксиса"(S.109). Основываясь наэтой аналогии Айдукевич предполагает, что Беркли не сможетприйти к предметному языку, являющемуся в этом случаеестественным языком. Затем Беркли вводит термин "тело",полагая его термином предметного языка, но определяет этоттермин в виде совокупности идей, т.е. в языке синтаксиса.Таким образом, Беркли, расширяя свой изначальный языквыражением "тело", не перешел к предметному языку, но кязыку квазипредметному. В этой ситуации становится ясным,почему для Беркли не могут существовать тела никем невоспринимаемые, хотя такие тела существуют для пользователейестественного языка. Утверждение Беркли "существуют теланикем не воспринимаемые" в его языке вообще неразрешимо.Айдукевич заключает: "Источником ошибки Беркли, которыйсчитал, что термин "тело" обладает в его языке если не одними тем же значением, то по крайней мере одним и тем жеобъемом, что и в естественном языке, является непониманиеслова "восприятие", поскольку свою дефиницию, согласнокоторой тело - это идея или совокупность идей, Беркли вводит[исходя] из предположения, что тела являются тем, чтовоспринимаемо. Итак, Беркли берет выражение "воспринимать" втом значении, что и "сознательно переживать". Восприятиеявляется интенциональным отношением, подобным отношениюобозначения, которое выводит из мира психики в мирвнепсихический.