В этом случае слово “собака” можно охарактеризовать как общий термин, обозначающий каждую собаку, и вследствие этого, опять-таки благодаря предикации “Фидо есть собака”, слово “Фидо” можно считать сингулярным термином, именующим одну собаку. Тогда в свете аналогии между “Молоко является белым” и “Фидо есть собака” естественно рассматривать слово “молоко” тоже как некий сингулярный термин, именующий нечто — пусть не тело, но вещество.

В своих работах “Слово и объект” и “Корни референции” я рассуждал о том, каким образом мы усваиваем индивидуализирующие термины, предикацию и другие важные элементы нашего языка. Я не буду углубляться здесь в этот вопрос и хотел бы лишь напомнить эти важные элементы. Наряду с сингулярной предикацией типа “Молоко является белым” или “Фидо есть собака” нам нужна множественная предикация: “Собаки суть животные”. Наряду с одноместными (monadic) общими терминами, такими как “собака” и “животное”, нам нужны также двуместные термины, такие как “часть”, “темнее”, “выше”, “ближе”; могут понадобиться трехместные и многоместные термины. Нам может потребоваться также предикация этих многоместных терминов, хотя бы вместе с сингулярными терминами: “Мама выше, чем Фидо”, “Фидо темнее молока”. Нам нужны также истинностные функции — “не”, “и”, “или”, — с помощью которых строятся сложные предложения.

Следующий шаг вперед, столь же важный, как предикация, представляет собой относительное предложение. Оно позволяет выделить то, что говорит предложение об объекте, и сформулировать это в виде сложного общего термина. То, что предложение “Монблан выше, чем Маттерхорн, но Маттерхорн круче” говорит о Маттерхорне, можно сформулировать в относительном предложении: “объект, который не столь высок, как Монблан, но круче него”. Предицируя это Маттерхорну, мы приходим к исходному предложению.

Грамматику относительного предложения можно упростить, переписав его с помощью оборота “такой, что”: “объект х такой, что Монблан выше, чем х, но х круче”. Эта форма сохраняет порядок слов первоначального предложения. Символ “х” представляет относительное местоимение, записанное математическим способом. Во избежание двусмысленности мы можем изменять эту букву, когда одно относительное предложение включается в другое.

Относительное предложение ничего не дает в случае сингулярной предикации, ибо такая предикация возвращает нас к предложению первоначальной формы. Оно становится важным при множественной предикации. Без относительных предложений использование множественной предикации оказывается ограниченным вследствие нехватки общих терминов. Мы могли бы еще сказать: “Собаки суть животные” и даже: “Маленькие собаки суть забавные животные”, однако только при наличии относительных предложений мы можем воспарить к таким высотам, как, например, предложение: “Все, что удается спасти во время кораблекрушения, принадлежит государству”. Оно превращается в следующее выражение:

“Объекты х такие, что х спасен во время кораблекрушения, являются объектами х такими, что х принадлежат государству”.

В общем, там, где “х” и “Cx” представляют какие-либо предложения, которые мы можем сформулировать об х, относительные предложения открывают путь к множественной предикации:

“Объекты х такие, что Fx являются объектами х такими, что Gx”.

Получив этот инструмент, мы обретаем возможность универсальной и экзистенциальной квантификации. Это становится очевидным, как только мы осознаем, что “(x) Fx” эквивалентно “(х) (если не Fx, то Fx)” и, следовательно, эквивалентно:

“Объекты х такие, что не Fx являются объектами х такими, что Fx”.

Выше я сказал, что референцию можно почувствовать в предикации индивидуализирующих терминов. Однако лучше увидеть, как она постепенно появляется. Предложения “Фидо” и “молоко” уже в самом начале усваиваются посредством ассоциации с наиболее яркими элементами явления. Обычно эта яркость обусловлена указанием. Уже здесь, в отборе наиболее заметных деталей, быть может, и совершается первый шаг к возможному превращению в имена слов “Фидо” и “молоко”. Такие предикации, как “Молоко является белым”, еще больше усиливают эту атмосферу наличия объективной референции, обращая внимание на совпадение выделенных деталей. Так, появляется различие между предикацией “Молоко является белым” и “Когда приходит ночь, зажигаются лампы”. Здесь слово “когда” представляет собой связку, похожую на истинностно-функциональные связки; будучи примененным к предложению случая, это слово порождает устойчивое предложение. “Молоко является белым” точно так же можно рассматривать как устойчивое предложение, состоящее из предложений случая “молоко” и “белое”. Однако оно говорит больше, чем “Когда имеется молоко, имеется и белое”, оно утверждает: “Где имеется молоко, имеется и белое”. Таким образом, осуществляется двойная концентрация внимания на особом элементе ситуации, и в этом я усматриваю усиление объективной референции.

Такие предикации, как “Молоко является белым”, все-таки дают еще слишком мало оснований для приписывания объективной референции.