Наша универсальная научная теория требует от мира лишь одного: он должен иметь такую структуру, которая обеспечивала бы те последовательности стимулов, которых ожидает наша теория. Более конкретные требования бессодержательны, как показывает свобода в выборе функций замещения.

Радикальный скептицизм возникает из путаницы того вида, который я упомянул, однако сам он не является противоречивым. Наука уязвима со стороны иллюзий типа кажущегося излома палки, опущенной в воду, и тому подобных, поэтому когда скептик отказывается от науки, в этом можно видеть лишь чрезмерно острую реакцию. Тем не менее, опыт способен оказаться таким, что оправдает его сомнения относительно внешних объектов. Наши успехи в предсказании наблюдений могут внезапно прекратиться, и одновременно окажутся успешными предсказания, опирающиеся на мечты и грезы. В этом случае вполне разумно было бы усомниться в нашей теории природы. Однако наши сомнения все-таки были бы имманентными и носили научный характер.

Моя позиция по отношению к рациональной реконструкции мира из чувственных данных столь же натуралистична. Я не считаю этот замысел противоречивым, хотя его мотивы в некоторых случаях весьма туманны. Как мне представляется, эта концепция постулирует область сущностей, непосредственно связанных с возбуждениями органов чувств, а затем — иногда с помощью вспомогательных сущностей теории множеств — приступает к построению посредством контекстуальных определений некоторого языка, адекватного для естественных наук. Идея такого построения выглядит весьма привлекательно, поскольку она ставит научное рассуждение в гораздо более явную и систематическую связь с контролирующими его наблюдениями. Увы, я убежден, что это, к сожалению, невозможно.

Другим понятием, которое я рискнул бы вытащить из омута трансцендентального, является понятие реальной действительности. Это понятие оказывается важным в связи с моей концепцией о неопределенности перевода. Я утверждал, что два различных перевода могут соответствовать всем возможностям поведения и, таким образом, не существует реальности, относительно которой тот или иной перевод можно признать верным. Подразумеваемое понятие реальности не является трансцендентальным или даже эпистемологическим, оно не связано с вопросом о наглядных свидетельствах. Это понятие относится к онтологии, к вопросу о реальности и должно истолковываться натуралистически в рамках нашей научной теории мира. Предположим, к примеру, что мы приняли физику элементарных частиц и установили совокупности или базисные состояния и отношения, в которых они могут находиться. Когда я утверждаю, что не существует объективной реальности, говоря, скажем, о двух конкурирующих переводах, то я имею при этом в виду, что оба перевода совместимы со всеми распределениями состояний и отношений элементарных частиц. Иными словами, они физически эквивалентны. Вряд ли стоит говорить о том, что у нас отсутствует способность выделять какие-то распределения микрофизических состояний и отношений. Я имею в виду физические условия, а не эмпирические критерии.

Именно в этом смысле я утверждаю, что не существует сущности, заставляющей нас интерпретировать любую человеческую онтологию так или, благодаря функциям замещения, иначе. Ничто человеческое, так сказать, не исключается. Мы можем изменить нашу собственную онтологию, сохранив все свидетельства, но при этом мы переходим от наших элементарных частиц к каким-то их заместителям и благодаря этому переинтерпретируем стандарты того, что считать сущностью. Подобно гравитации и электрическому заряду фактуальность есть внутреннее дело нашей теории природы.




--------------------------------------------------------------------------------

1 Quine W.V. О. Things and Their Place in Theories. The Belknap Press of Harvard University Press. Camb., Mass., 1981, pp. 1 — 23. Перевод выполнен А. Л. Никифоровым.

2 По аналогии с “Ветрено”, “Холодно” и т. п. здесь следовало бы сказать “Молочно”, но в русском языке это не принято. Предложения английского языка “It's cold” (“Холодно”) и “It's milk” (“Это есть молоко”) полностью совпадают по своей грамматической форме, в русских же переводах появляется различие. К сожалению, расхождения подобного рода будут встречаться довольно часто и иногда они способны затруднить понимание рассуждении автора. — Прим. перев.

3 Утверждение о том. что между именами и объектами существует одно-однозначное соответствие, т.е.- каждому имени соответствует свой объект, а для каждого объекта имеется свое имя. — Прим. перев.

4 Равномерно (лат.) — Прим. перев.

5 См., например, мою книгу “Word and Object”. Camb., Mass-: MIT Press, 1960, p. 170.

6 «Что будет, то будет” (ит.) (слова известной песни) — Прим. перев.

7 Davidson D. The Logical Form of Action Sentences // The Logic of Action and Preference /Resher N. (ed.), Pittsburgh, Pittsburgh University •Press, 1967, pp. 81-95.

8 Саrnар R. Physikalische Begriff Bildung. Karsruche, 1926.


--------------------------------------------------------------------------------

Предисловие

Человеческая история не является чем-то, к чему каждый должен относится
догматически.