е. родов, определяемых столькими же
понятиями, можно мыслить себе общий горизонт, из которого, как из
средоточия, все они обозримы, и этот горизонт есть более высокий род, а
высший род в конце концов есть всеобщий и истинный горизонт, определяемый с
точки зрения высшего понятия и охватывающий собой все многообразие как
роды, виды и подвиды.

К этой высшей точке зрения меня ведет закон однородности, а ко всем низшим
точкам зрения и величайшему разнообразию их- закон спецификации. Но так как
ввиду этого во всем объеме всех возможных понятий нет никаких пустоты, а
вне этого объема нет ничего, то из предположения обрисованного выше
всеобщего кругозора и полного деления его вытекает следующее
основоположение: поп datur vacuum formarum, т. е. не бывает таких различных
первоначальных и первых родов, которые были бы как бы изолированы и
отделены друг от друга (пустым промежутком); все многообразные роды суть
лишь подразделения одного высшего и общего рода; а из этого основоположения
непосредственно вытекает следующее: datur continuum formarum, т. е. все
различия между видами граничат друг с другом и допускают переход друг к
другу не путем скачков, а через все меньшие степени различия, благодаря
чему можно прийти от одного вида к другому; одним словом, нет видов или
подвидов, которые были бы ближайшими друг к другу (в понятии разума), а
всегда между ними возможны промежуточные виды, отличающиеся от первых и
вторых меньше, чем эти последние друг от друга.

Следовательно, первый закон предотвращает чрезмерное увлечение
многообразием различных первоначальных родов и рекомендует нам
однородность; второй закон, наоборот, сдерживает эту склонность к согласию
и заставляет нас различать подвиды, прежде чем обратиться со своим общим
понятием к индивидууму. Третий закон соединяет оба первых закона,
предписывая при высшем многообразии однородность через постепенный переход
от одного вида к другим, вследствие чего обнаруживается сродство различных
ветвей, поскольку все они выросли из одного ствола.

Но этот логический закон continui specierum (formarum logicarum)
предполагает трансцендентальный закон (lex continui in natura), без
которого применение рассудка приводило бы только к заблуждениям
перечисленными выше предписаниями, так как оно, быть может, избрало бы
путь, прямо противоположный природе. Следовательно, этот закон должен
опираться на чистые трансцендентальные, а не эмпирические основания. Ведь в
последнем случае он появился бы позднее, чем системы [знания], между тем
как на самом деле первое, что создано указанным законом,- это
систематичность естествознания. За этими законами не скрывается также
намерение производить проверку, предпринимаемую как простые попытки, хотя,
конечно, такая связь- там, где она имеется,- дает серьезный повод считать
гипотетически вымышленное единство обоснованным, и таким образом эти законы
полезны также и в этом отношении. Из них ясно видно, что экономность числа
основных причин, многообразие действий и проистекающее отсюда сродство
звеньев природы сами по себе рассматриваются ими как разумные и
соответствующие природе; следовательно, эти основоположения значимы сами по
себе, а не только как методические приемы.

Однако ясно, что эта непрерывность форм есть только идея и в опыте вовсе
нельзя указать предмет, соответствующий ей, не только потому, что виды в
природе действительно обособлены друг от друга и, следовательно, сами по
себе должны образовать quantum discretum (а если бы постепенное продвижение
в их сродстве было непрерывным, то между двумя данными видами существовало
бы действительно бесконечное число промежуточных звеньев, что невозможно),
но также и потому, что мы не в состоянии найти для этого закона
определенного эмпирического применения, так как этот закон не указывает
никакого признака сродства, по которому можно было бы определить, где и в
какой мере мы должны искать степени различия, а заключает в себе только
общее указание, что мы должны искать их.

Если мы расположим теперь указанные принципы систематического единства по
порядку соответственно их применению в опыте, то они должны образовать
следующий ряд: многообразие, сродство и единство, причем каждое из этих
[понятий], как идея, берется в высшей степени своей полноты. Разум
предполагает рассудочные знания, применяемые прежде всего к опыту, и ищет в
них единство согласно идеям, идущее гораздо дальше того, что может
доставить опыт. Сродство многообразного, подходящего, несмотря на свои
различия, под принцип единства, касается не только вещей, но в гораздо
большей степени -их свойств и сил. Поэтому, например, если движение планет
дано нам на основании (еще не вполне подтвержденного) опыта как круговое и
мы находим в нем различия, то мы предполагаем эти различия в том, что
может, изменяя круг на основании постоянного закона, провести его через все
бесконечное множество промежуточных звеньев к одной из этих отклоняющихся
орбит, т.