Язык блэкфут
использует, как уже отмечалось ранее, одно и то же слово koani и для детской
игры вообще, и для недозволенных любовных действий. По зрелом размышлении
становится ясно, что как раз об эротическом значении слова spelen, сколь широко
оно ни распространилось бы и ни казалось всем очевидным, следует говорить как о
типичной и сознательной метафоре.
Полнота значения слова в языке определяется в том числе через слово, выражающее
его противоположность. По нашему разумению, игре противостоит серьезность, а
также, в особых случаях, труд, тогда как серьезному могут противостоять также
шутка или забава. Взаимодополняющее противопоставление игра -- серьезность не во
всех языках выражено настолько полно двумя основными словами, как в германских,
где с ernst [серьезностью] в верхненемецком, нижненемецком9* и английском
совершенно совпадает по значению и употреблению скандинавское alvara. Так же
определенно выражено противопоставление в греческих avov8r\ -- пайдиа. Другие
языки способны противопоставить слову игра прилагательное, но никогда или с
трудом -- существительное. Это означает, что абстрагирование этого понятия в них
не получило своего завершения. В латинском, например, есть прилагательное
serius, но нет относящегося к нему существительного. Gravis, gravitas могут
означать серьезный, серьезность, но это не есть их специфическое значение.
Романские языки вынуждены обходиться производным от прилагательного: в
итальянском -- это serieta, в испанском -- seriedad. Французский крайне неохотно
субстантивирует это понятие:
seriosite как слово не слишком жизнеспособно.
Семантически исходным пунктом для атгоибт^ является значение рвение, спешка, для
serius -- пожалуй, тяжелый, с каковым словом оно считается родственным.
Германское слово создает большие трудности. Основным значением слов ernest,
ernust, eornost обычно считают борьбу. В самом деле, emest в ряде случаев
действительно может означать борьбу. Есть, однако, сомнение, действительно ли
древненорвежское orrusta -- praelium [сражение] и древнеанглийское ornest --
поединок, pledge, залог, вызов на поединок, в более позднем английском формально
совпадающие с earnest, -- действительно ли эти слова, сколь хорошо все их
значения, ни связывались бы воедино, этимологически покоятся на той же основе,
что и eomost.
58
Глава II
Вообще говоря, можно, наверное, сделать вывод, что слова, обозначающие
серьезность, -- в греческом, германском или других языках, -- представляют собой
некую вторичную попытку языка выразить противоположное игре понятие не-игры.
Выражение этого находили в сфере значений рвение, усилие, старание, хотя все они
сами по себе могли иметь отношение и к игре. Появление термина emst
[серьезность] означает, что понятие игра было вполне осознано как
самостоятельная всеобщая категория. Оттого-то именно германские языки, в которых
понятие игры тяготело с особенной широтой и определенностью к закреплению в виде
концепции, столь настойчиво выдвигали и противоположное по смыслу понятие.
Если теперь, отвлекаясь от чисто языковых вопросов, пристальнее всмотреться в
эту пару понятий игра -- серьезность, два ее элемента окажутся неравноценными.
Игра здесь носит позитивный оттенок, серьезность же -- негативный. Смысловое
содержание серьезного определяется и исчерпывается отрицанием игры. серьезное --
это не-игра, и ничего более. Смысловое содержание игры, напротив, ни в коей мере
не описывается через понятие несерьезного и им не исчерпывается. Игра есть нечто
своеобразное. Понятие игры как таковой -- более высокого порядка, нежели понятие
серьезного. Ибо серьезность стремится исключить игру, игра же с легкостью
включает в себя серьезность.
Возобновляя, таким образом, в своей памяти все уже сказанное о крайне
самостоятельном, поистине первозданном понятии игры, мы можем перейти к
рассмотрению игрового элемента культуры как исторического явления.



III
ИГРА И СОСТЯЗАНИЕ КАК КУЛЬТУРОСОЗИДАЮЩАЯ ФУНКЦИЯ
Говоря об игровом элементе культуры, мы не имеем намерения утверждать, что среди
различных видов культурной деятельности игры занимают особо важное место или что
культура в ходе эволюции появилась на свет из игры, и именно таким образом, что
то, что первоначально было игрою, позже стало чем-то, что игрою уже не являлось
и могло по праву называться культурой. Изложение, которое будет развернуто в
нижеследующих рассуждениях, таково: культура возникает в форме игры, культура
изначально разыгрывается. И даже те виды деятельности, которые прямо направлены
на удовлетворение жизненных потребностей, как, скажем, охота, в архаическом
обществе стремятся найти для себя форму игры. Общинная жизнь облекается в
покровы надбиологи-ческих форм, -- которые придают ей высшую ценность, -- через
игру. В этих играх общество выражает свое истолкование жизни и мира. Все это не
следует понимать так, что игра становится, оборачивается культурой, но скорее
так, что культура в ее изначальных фазах имеет характер игры, осуществляется в
формах игры и проникнута ее настроением.