-- Черты Хайямы смягчило ностальгическое, почти
мечтательное выражение глаз, когда она напомнила, что довольно много семей
уже ушло на старые огороды еще несколько недель назад. Полагая, что они
скоро вернутся, я не обратила тогда на это внимания. Хайяма же говорила
дальше, что большое семейство Арасуве со всеми его родными и двоюродными
братьями, сыновьями и дочерьми не отправилось вслед за остальными по той
простой причине, что вождь ожидает вестей от Милагроса.
-- Значит, жители покинут это шабоно? -- спросила я. -- А как же
здешние огороды? Их же совсем недавно расширили. И что будет с молодыми
посадками бананов? -- взволнованно продолжала спрашивать я.
-- Они будут расти. -- Лицо Хайямы сморщилось в веселой улыбке. --
Здесь останутся старики и большинство детей. Мы построим временные хижины
поближе к банановым посадкам, потому что никому неохота жить в опустевшем
шабоно. Мы будем ухаживать за огородами, пока не вернутся остальные. К тому
времени созреют и бананы, и плоды раша, и снова наступит пора праздника.
-- Но почему уходит так много народу Итикотери? -- спросила я. -- Разве
здесь недостаточно еды? Хайяма сказала напрямик, что с продовольствием
сейчас туго, однако подчеркнула, что старые огороды превратились в настоящую
кормушку для обезьян, птиц, агути, пекари и тапиров. Там мужчины смогут без
особого труда охотиться, а женщины отыщут на огородах множество кореньев и
плодов, чтобы продержаться, пока не будет дичи. -- К тому же, -- продолжала
Хайяма, -- временное переселение всегда полезно, особенно после набега. Не
будь я так стара, я бы тоже ушла.
-- Как на выходной, -- заметила я.
-- Да. Выходной, -- рассмеялась Хайяма, когда я объяснила значение
слова. -- О, как бы я хотела пойти и сидеть себе в тени, объедаясь плодами
кафу.
Деревья кафу высоко ценятся за их кору и лубяные волокна. Гроздья
плодов, величиной около десяти дюймов каждый, теснятся на одном общем
стебле. Мясистый желеобразный плод полон крошечных семян и по вкусу
напоминает перезрелый инжир.
-- Если мне нельзя перебраться с Арасуве и его семейством на старые
огороды, -- сказала я, присев у изголовья Хайямы, -- тогда я останусь с
тобой. Мне незачем возвращаться в миссию. Мы вместе станем ждать возвращения
остальных.
В глазах Хайямы, остановившихся на моем лице, появился неестественный
блеск. Медленно, тщательно обдумывая каждое слово, она растолковала мне, что
хотя и не в обычаях их племени учинять набеги на опустевшие шабоно или
убивать стариков и детей, Мокототери наверняка устроят какую-нибудь пакость,
если узнают, -- а старуха заверила меня, что узнают непременно, -- что я
осталась в незащищенной деревне.
Меня пробрала дрожь при воспоминании о том, как несколько недель назад
в шабоно явилась ватага мужчин Мокототери, вооруженных дубинками, и
потребовала возвращения своих женщин. После бурного обмена угрозами и
оскорблениями Арасуве заявил воинам Мокототери, что по дороге домой они сами
освободили одну из похищенных женщин. Он подчеркнул, что их ни на минуту не
ввела в заблуждение ее уловка со змеиным укусом. Тем не менее, после
некоторых препирательств вождь неохотно отдал им девочку, которую Хайяма
выбрала в жены своему младшему сыну. Пригрозив скорым возмездием, Мокототери
убрались восвояси.
Этева пояснил мне, что хотя Мокототери не собирались затевать
перестрелку, поскольку оставили луки и стрелы спрятанными в лесу, вождь
поступил мудро, быстро отдав им девочку. Итикотери уступали им в
численности, так как несколько мужчин уже ушли на заброшенные огороды.
-- А когда Арасуве пойдет на старые огороды? -- спросила я Хайяму.
-- Очень скоро, -- сказала она. -- Арасуве отправил несколько человек
на поиски Милагроса. Правда, до сих пор им не удалось его отыскать.
Я в душе улыбнулась и самодовольно заметила: -- Похоже, что несмотря на
обещание Арасуве, я все-таки пойду с Ритими и Этевой.
-- Не пойдешь, -- уверенно заявила Хайяма с коварной усмешкой. -- Мы
должны защитить тебя не только от Мокототери. По пути на огороды тебя может
похитить шапори и держать в отдаленной хижине как свою жену.
-- Сомневаюсь, -- хихикнув, заметила я. -- Ты мне сама говорила, что
меня, такую тощую, не захочет ни один мужчина. -- И я рассказала старухе о
том, что приключилось в горах между мной и Этевой.
Прижав к обвисшим грудям скрещенные руки, Хайяма хохотала до тех пор,
пока по ее морщинистым щекам не покатились слезы. -- Да, Этева готов взять
первую попавшуюся женщину, -- сказала она. -- Но тебя он боится. -- И
наполовину высунувшись из гамака, Хайяма прошептала: -- Шапори -- это не
обычный мужчина. Он не захочет иметь тебя для собственного удовольствия.