Непрерывный отдаленный рев льющегося дождя
становился громче по мере того, как он приближался. По лесу разносились
раскаты грома, в полутьме мерцали белые вспышки молний. Из леса постоянно
раздавался скрип падающих стволов, сраженных молнией, ему эхом вторил
мрачный шум деревьев и кустов.
Пронзительно крича, женщины и дети сгрудились в кучу, спрятавшись под
покатой тростниковой крышей.
Схватив горящую головню, старая Хайяма побежала в хижину Ирамамове. Она
начала отчаянно колотить по шестам.
-- Вставай! -- вопила она. -- Твоего отца нет. Вставай! Защити нас от
хеку р.
Хайяма обращалась к хекуре Ирамамове, потому что сам он вместе с
несколькими мужчинами был на охоте.
Гром и молнии ушли в сторону, облака над селением рассеялись. Дождь
надвинулся широкой полосой, такой плотной, что не было видно соседних хижин.
Еще через мгновение небо полностью очистилось от облаков. Старый Камосиве
попросил меня пройтись с ним, чтобы посмотреть на ревущую реку. Груды земли
валялись по берегам, принесенные сюда бушующим ливнем. Повсюду текли
ручейки, от которых доносился звук, как от дрожащей тетивы лука.
Лес замер. Не было слышно ни птиц, ни насекомых, ни зверей. Внезапно,
без всякого предупреждения, на наши головы обрушился оглушительный раскат
грома.
-- Но облаков нет! -- закричала я, падая как скошенная на землю.
-- Не гневи духов, -- предупредил меня Камосиве.
Срезав два больших листа, он приказал мне укрыться.
Начавшийся с нескольких капель, сильнейший ливень пошел, казалось,
прямо с солнца. Порывы ветра сотрясали лес, а пелена темных облаков снова
скрыла солнце.
-- Грозу вызывают мертвые, чьи кости не были сожжены, чей прах не был
съеден, -- сказал старый Камосиве. -- Именно эти несчастные духи, не
возвратившиеся к своему народу, поднимают облака и собирают их, пока в небе
не зажигается огонь.
-- Огонь, который наконец сожжет их, -- закончила я его предложение.
-- О, ты уже начинаешь понимать, -- похвалил Камосиве. -- Дожди
начались. Теперь ты останешься с нами еще на много дней -- и ты многому
научишься.
Улыбаясь, я кивнула.
-- Ты думаешь, Милагрос успел добраться до миссии? Камосиве
вопросительно посмотрел на меня, а затем разразился хриплым веселым смехом,
смехом очень старого человека, перекликающимся с шумом дождя. У него все еще
сохранилась большая часть зубов. Здоровые, но пожелтевшие, они торчали из
десен, как куски старой слоновой кости.
-- Милагрос не пошел в миссию. Он отправился к своей жене и детям.
-- В какой деревне живет Милагрос? -- Во многих.
-- И у него в каждой жена и дети? -- Милагрос -- талантливый мужчина,
-- сказал Камосиве, и в его единственном глазу заплясали хекуры. -- Кое-где
у него есть и белые женщины.
Я в ожидании посмотрела на Камосиве. Наконец-то появилась возможность
узнать что-нибудь о Милагросе! Но старик молчал. Когда он дал мне руку, я
поняла, что его ум занят чем-то другим, и начала осторожно массировать
узловатые пальцы.
-- Старый человек, ты действительно дедушка Милагрос? -- спросила я,
надеясь вернуть его к разговору о Милагросе.
Камосиве внимательно посмотрел мне в глаза, его единственный сияющий
глаз изучал меня, как будто существовал и мыслил отдельно от тела. Что-то
бормоча, Камосиве дал мне другую руку.
Я без всяких мыслей смотрела в его сияющий глаз, который медленно
засыпал, не подчиняясь воле хозяина.
-- Интересно, сколько тебе лет на самом деле? Глаз Камосиве остановился
на моем лице. Его затуманили воспоминания.
-- Если развернуть в линию время, которое я прожил, то можно дотянуться
до Луны, -- пробормотал Камосиве. -- Вот как я стар.
Мы стояли, прикрывшись листьями, и наблюдали за темными облаками,
несущимися по небу. Туман опускался на деревья и пропускал серый призрачный
свет.
-- Дожди начались, -- повторил Камосиве, когда мы медленно возвращались
в шабоно.
Огонь в хижинах больше дымил, чем грел, и дым висел в неподвижном
воздухе вместе с капельками воды. Я растянулась в гамаке и уснула,
убаюканная звуками леса.
Утро было холодным и влажным. Ритими, Тутеми и я весь день провалялись
в гамаках, ели печеные бананы и слушали стук капель по пальмовой крыше.
-- Я думала, что Этева и другие еще прошлой ночью возвратятся с охоты,
-- бормотала Ритими, время от времени глядя в небо, которое из почти белого
постепенно становилось серым.
Охотники возвратились далеко за полдень на следующий день. Ирамамове и
Этева направились прямо в хижину старой Хайямы, неся ее младшего сына Матуве
на носилках из полос коры. Он был ранен упавшей веткой.
Мужчины осторожно переложили его в гамак.