Ритими, Тутеми, Арасуве со всеми своими женами, наблюдавшие за нами из
соседней хижины, покатились от хохота, немедленно собрав большую толпу.
Шлепая друг друга по плечам и бедрам, они смеялись все сильнее и сильнее.
Позже я спросила Ритими, можно ли все-таки пользоваться этим гамаком.
-- Безусловно, -- сказала она, и в ее глазах засияла детская улыбка.
Она уверила меня, что Этева совсем не расстроился.
-- Мужчины любят, когда женщине удается их провести.
Хотя я серьезно сомневалась, что Этева действительно доволен этим
происшествием, он, конечно же, не злился на меня. Он объявил всему шабоно,
как чудесно отдыхать в новом гамаке. Меня стали осаждать просьбами. Иногда я
делала по три гамака в день. Несколько мужчин помогали мне доставать хлопок,
который они отделяли от коробочек и семян. С помощью палки они заплетали
волокна в нить и соединяли нити в крепкую пряжу, которая прочно соединяла
полосы коры в гамаке.
С готовым гамаком, висящим на руке, я вошла в хижину Ирамамове.
-- Ты собираешься делать стрелы? -- спросила я. Он поднялся, держась за
шест, а потом подтянулся на одной из балок крыши.
-- Этот гамак мне? -- он протянул мне тростник, взял гамак, привязал и
уселся в него. -- Хорошо сделано.
-- Я сделала его для твоей старшей жены, -- сказала я. -- Я сделаю и
тебе, если ты научишь меня, как делать стрелы.
-- Сейчас не время делать стрелы, -- заявил Ирамамове. -- Я только
проверяю, сухой ли тростник на древки. -- Он весело взглянул на меня и
засмеялся. -- Белая Девушка хочет делать стрелы! -- прокричал он высоким
голосом. -- Я научу ее и возьму с собой на охоту.
Все еще смеясь, он предложил сесть рядом. Он положил древки на землю и
разобрал их по размеру.
-- Длинные -- лучше всего для охоты. Короткие же -- для ловли рыбы и
для уничтожения врагов. Только самые лучшие стрелки могут всегда
использовать длинные стрелы. Они часто трескаются, и их путь трудно
определить.
Ирамамове разобрал короткие и длинные древки.
-- Сюда я надену наконечники, -- он указал на один конец тростниковых
палочек.
Он крепко связал их хлопковой нитью и к другому концу смолой приклеил и
закрепил ниткой разрезанные пополам перья.
-- Некоторые охотники украшают свои стрелы собственными узорами. Я
делаю так только во время войны: мне нравится, когда враг знает, кто его
убил.
Как и большинство мужчин Итикотери, Ирамамове был великолепным
рассказчиком. Он оживлял свои истории точным звукоподражанием,
драматическими жестами и паузами. Шаг за шагом он проводил слушателя по
тропам охоты: как впервые замечал зверя, как, прежде чем выпустить стрелу,
он дул на нее растертыми корнями одного из своих магических растений, чтобы
дать стреле силу.
Потом, рассказывал он, уверившись, что стрела не ошибется в достижении
цели, он настигал непокорное животное.
Остановив на мне взгляд, он вывалил содержимое колчана на землю и
принялся подробно рассказывать все о наконечниках.
-- Этот из пальмового дерева, -- сказал он, протягивая мне гладкий
кусок древесины. -- Он сделан из склеенных щепок. По кругу вырезан желобок,
который смазывают мамукори.
Они разламываются в теле животного. Это лучшие наконечники для охоты на
обезьян. -- Он улыбнулся, а потом добавил: -- И конечно же, для врагов.
Потом он достал длинный и широкий наконечник с зазубринами по краям,
украшенный извивающимися линиями.
-- Этот хорош для охоты на ягуаров и тапиров.
Возбужденный лай собак, смешанный с криками людей, прервал рассказ
Ирамамове. Я побежала вслед за ним к реке. В воде нашел себе убежище
муравьед размером с маленького медведя. Он спасался от преследования псов.
Этева и Арасуве ранили животное в шею, живот и спину.
Поднявшись на задние лапы, он отчаянно размахивал в воздухе передними,
вооруженными мощными когтями.
-- Хочешь достать его моей стрелой? -- спросил Ирамамове.
Не в силах оторвать взгляд от длинного языка муравьеда, я затрясла
головой, не понимая, говорит он серьезно или шутит. С языка животного капала
клейкая жидкость с мертвыми муравьями. Стрела Ирамамове поразила муравьеда в
крошечное ухо, и он мгновенно умер. Мужчины набросили веревки на массивное
тело и вытащили на берег, где Арасуве разделал животное так, чтобы мужчины
могли
унести тяжелые куски мяса в шабоно.
Один из мужчин обжег шерсть, а потом положил мясо на деревянную
платформу, сооруженную над огнем. Хайяма завернула внутренности в листья
пишаанси и положила свертки на угли.
-- Муравьед! -- кричали дети и, хлопая руками от удовольствия,
танцевали вокруг огня.