-- Но у него же есть жена, -- заикнулась было я, глядя на Шотоми.
-- Да, -- согласилась старуха. -- Но если он вообще собирается взять
вторую жену, сейчас самое время. Шотоми молода. Сейчас ей легко будет
подружиться с другой женщиной. Матуве следует взять самую молоденькую из
трех пленниц. -- И Хайяма погладила Шотоми по выбритой тонзуре. -- Эта
девочка моложе тебя. Она будет тебя слушаться. Когда у тебя будут месячные,
она станет нам стряпать. Она может помогать тебе на огородах и собирать
топливо для очага. Я уже слишком стара, чтобы много работать.
Шотоми внимательно осмотрела трех пленниц в хижине Арасуве. -- Если уж
Матуве непременно должен взять себе вторую жену, то я бы хотела, чтобы он
взял девочку. Мне она больше по душе. Она будет согревать его гамак, когда я
забеременею.
-- А ты что, беременна? -- спросила я.
-- Я в этом не уверена, -- ответила она с лукавой улыбкой.
Хайяма мне как-то рассказывала, что, как правило, беременная женщина
выжидала от трех до четырех месяцев, а то и дольше, прежде чем сказать об
этом мужу. Муж был молчаливым сообщником в этом обмане, ибо и его приводили
в ужас всевозможные ограничения в еде и запреты в образе жизни. Если у
женщины случался выкидыш, либо она производила на свет ребенка-урода, она
никогда не считалась виноватой. Вина всегда падала на мужа. Более того, если
женщина раз за разом рожала болезненных младенцев, то поощрялось даже
зачатие от другого мужчины.
Тем не менее ее муж должен был соблюдать все положенные табу и
воспитывать ребенка как своего собственного.
Хайяма перешла в хижину Арасуве. -- Я заберу эту девочку Мокототери. Из
нее получится хорошая жена для моего сына, -- сказала она, беря девочку за
руку. -- Она будет жить у меня в хижине.
-- Я захватил женщину, -- сказал Матуве. -- Не нужна мне эта девчонка.
Она слишком худая. Мне нужна крепкая женщина, которая родит мне здоровых
сыновей.
-- Она еще окрепнет, -- невозмутимо сказала Хайяма. -- Она еще зелена,
но скоро созреет. Посмотри на ее груди. Они уже большие. К тому же, --
добавила она, -- Шотоми не будет против, если ты ее возьмешь. -- Тут Хайяма
повернулась к мужчинам, собравшимся у хижины Арасуве. -- Никто ее пальцем не
тронет. Я буду о ней заботиться, пока она не станет женой моего сына. С
сегодняшнего дня она моя невестка.
Со стороны мужчин возражений не последовало, и Хайяма отвела девочку к
себе в хижину. Остальные Мокототери робко сидели на земле у очага. -- Я не
буду тебя бить, -- сказала Шотоми, беря руку девочки в свои ладони. -- Но ты
должна делать, что я тебе велю. -- Матуве глуповато улыбался нам из дальнего
угла хижины. Интересно, подумала я, то ли он гордится, что теперь у него две
жены, то ли смущен тем, что его заставили взять девочку, хотя захватил он
взрослую женщину.
-- А что будет с остальными пленницами? -- спросила я.
-- Арасуве возьмет себе беременную, -- заявила Хайяма.
-- Откуда ты знаешь? -- И, не дожидаясь ответа, я спросила, что будет с
третьей.
-- Ее отдадут кому-нибудь в жены после того, как ее возьмет всякий
мужчина в шабоно, который этого пожелает, -- ответила Хайяма.
-- Но ее ведь уже насиловали участники набега, -- возмутилась я.
Старая Хайяма расхохоталась. -- Но не те, кто не принимал в нем
участия. -- Старуха потрепала меня по голове. -- И нечего тебе возмущаться.
Таков обычай. И меня как-то раз захватили в плен, и меня насиловало много
мужчин. Мне еще повезло, и я нашла способ убежать. Нет, не перебивай меня.
Белая Девушка, -- сказала Хайяма, прикрыв мне ладонью рот. -- Я сбежала не
потому, что меня насиловали. Об этом я очень скоро забыла. Я сбежала из-за
того, что меня заставляли тяжело работать и кормили впроголодь.
Как и предсказывала старуха, Арасуве взял себе беременную женщину.
-- У тебя уже есть три жены, -- крикнула ему самая младшая с искаженным
от ярости лицом. -- Зачем тебе еще одна? Нервно хихикая, две другие жены
Арасуве наблюдали из своих гамаков, как младшая толкнула беременную женщину
в горящий очаг. Арасуве выскочил из гамака, схватил горящую головню и подал
ее упавшей женщине. -- Обожги руку моей жене, -- потребовал он, прижав свою
младшую жену к столбу. Беременная с рыданиями прикрывала обожженное плечо
ладонью.
-- Давай, обожги! -- кричала жена Арасуве, вывернувшись из крепкой
хватки мужа. -- Только попробуй, и я тебя живьем сожгу -- и костей твоих
никто не съест. Я разбросаю их по лесу, и мы будем на них мочиться... Она
смолкла, широко раскрыв глаза в непритворном изумлении, когда увидела, как
сильно обожжено плечо пленницы. -- Да ты и в самом деле обожглась! Тебе
очень больно? Подняв глаза, женщина Мокототери утерла залитое слезами лицо.