-- Идемте-ка пройдемся, -- предложил он.
Мы не спеша шли по берегу реки, где огромные переплетенные корни
выползали из земли, словно изваяния из дерева и ила. Теплая липкая влажность
очень скоро пропитала всю мою кожу. Из-под толстого слоя веток и листьев
мистер Барт вытащил каноэ, столкнул его в воду и жестом велел мне сесть в
него. Он направил лодку прямо через реку, держа курс на небольшую заводь на
левом берегу, которая давала некоторую защиту от мощного течения.
Точными сильными движениями он направлял каноэ против течения, пока мы
не добрались до узкого притока.
Бамбуковые заросли уступили место мрачной густой растительности,
бесконечной стене деревьев, тесно столпившихся у самого берега. Корневища и
ветви нависали над водой; по деревьям ползли лианы, словно змеи обвиваясь
вокруг стволов, стремясь сокрушить их в смертельной хватке.
-- Ага, вот она, -- сказал мистер Барт, указав на просвет в этой,
казалось бы, непроницаемой стене.
Мы протащили лодку по болотистому берегу и надежно привязали к стволу
дерева. Солнце едва пробивалось сквозь густую листву; чем дальше я шла
сквозь заросли следом за мистером Бартом, тем больше все краски сливались в
прозрачную зелень. Лианы и ветки цеплялись за меня как живые. Жара здесь уже
не была такой сильной, но из-за липкой влажности одежда пристала ко мне, как
слизь.
Вскоре лицо мое покрылось слоем растительной трухи и паутины, от
которой шел запах разложения.
-- Это и есть тропа? -- недоверчиво спросила я, чуть не вступив в лужу
зеленоватой воды. Ее поверхность кишела сотнями насекомых, беспокойно
суетящихся в мутной жиже. Куда-то улетели вспугнутые птицы, и в этой
сплошной зелени я не смогла различить ни их цвета, ни величины, а только
услышала их возмущенные крики в знак протеста против нашего вторжения. Я
поняла, что мистер Барт старается напугать меня. Мысль о том, что он,
возможно, ведет меня в другую католическую миссию, тоже приходила мне в
голову. -- Это и есть тропа? -- спросила я еще раз.
Мистер Барт резко остановился перед деревом, таким высоким, что его
верхние ветви, казалось, задевали небо.
Ползучие растения тянулись вверх, обвиваясь вокруг ствола и веток.
-- Я собирался преподать вам урок и напугать до полусмерти,-- мрачно
сказал мистер Барт. -- Но все, что я готовился вам сказать, сейчас
прозвучало бы глупо. Так что передохнем немного и пойдем обратно.
Мистер Барт позволил лодке плыть по течению, берясь за весло лишь
тогда, когда ее заносило слишком близко к берегу.
-- Джунгли -- это мир, который невозможно себе представить,-- сказал
он.-Я не могу вам его описать, хотя так часто испытывал его на своей шкуре.
Это дело личное. Опыт каждого человека уникален и не похож на другие.
Вместо того чтобы вернуться в миссию, мистер Барт пригласил меня к себе
домой. Это была большая круглая хижина с конической крышей из пальмовых
листьев.
Внутри было довольно темно; свет попадал внутрь только через небольшой
вход и прямоугольное окно в крыше с люком из пальмовых листьев, который
открывался с помощью блока из сыромятной кожи. Посреди хижины висели два
гамака. Вдоль побеленных стен стояли корзины, полные книг и журналов; над
ними висели калабаши, кухонная утварь, мачете и ружье.
С одного из гамаков поднялась нагая молодая женщина. Она была высока
ростом, полногруда, с широкими бедрами, но лицо ее было лицом ребенка,
круглым и гладким, с раскосыми темными глазами. Улыбнувшись, она потянулась
за платьем, висевшим у плетеного опахала для раздувания огня.
-- Кофе? -- спросила она по-испански, усаживаясь у очага на земляной
пол, уставленный алюминиевыми кастрюлями и сковородками.
-- Вы хорошо знаете Милагроса? -- спросила я у мистера Барта после
того, как он познакомил меня со своей женой, и все мы расселись в гамаках,
причем мы с молодой женщиной сели вдвоем в один гамак.
-- Трудно сказать, -- ответил он, берясь за стоящую на полу кружку с
кофе. -- Он приходит и уходит; он как река.
Он никогда не останавливается и, похоже, никогда не отдыхает. Как
далеко Милагрос уходит, как долго он там остается, этого никто не знает.
Все, что я слышал, -- это то, что какие-то белые люди забрали его в юности
из родного племени. Рассказывает он об этом всегда по-разному. То он
говорит, что это были сборщики каучука, то -- что это были миссионеры, а в
другой раз может сказать, что это были старатели, ученые. Неважно, кто это
был, но с ними он путешествовал много лет.
-- А из какого он племени? Где живет? -- Он из племени Макиритаре, --
сказал мистер Барт. -- Но никто не знает, где он живет. Время от времени он
возвращается к своим сородичам.