-- Но ведь здесь нет Милагроса.
-- Он пришел сегодня утром.
-- Сегодня утром! -- повторила я, не веря своим ушам.
Лежащий в гамаке Этевы юноша взглянул на меня, широко раскрыв глаза, и
закрыл их снова. Проснулась Тешома и захныкала. Я попыталась успокоить ее,
сунув в рот выпавшую на землю табачную жвачку. Выплюнув ее, она заревела
еще громче. Я отдала девочку Тутеми, которая стала ее укачивать, пока
ребенок не успокоился. Почему Милагрос не дал мне знать, что вернулся,
думала я со злостью и обидой. От жалости к себе на глаза у меня навернулись
слезы. 1 -- Смотри, вот он идет, -- сказала Тутеми, указывая на вход в
шабоно.
В сопровождении группы мужчин, женщин и детей Милагрос подошел прямо к
хижине Арасуве. Его глаза и рот были обведены красными и черными линиями. Я
не сводила завороженного взгляда с повязанного у него на голове черного
обезьяньего хвоста, с которого свисали разноцветные перья попугая. Такие же
перья украшали меховые повязки на его предплечьях. Вместо праздничного пояса
из хлопковой пряжи на нем была ярко-красная набедренная повязка.
Необъяснимая тревога охватила меня, когда он подошел к моему гамаку.
При виде его сурового, напряженного лица сердце у меня заколотилось от
страха.
-- Принеси свой калабаш, -- сказал он по-испански и, отвернувшись,
направился к корыту с банановым супом.
Не обращая на меня ни малейшего внимания, все двинулись на поляну вслед
за Милагросом. Я молча достала корзину, поставила ее перед собой на землю и
вытащила все свои пожитки. На самом дне, завернутый в рюкзак, лежал гладкий,
цвета охры калабаш с пеплом Анхелики.
Я часто задумывалась, что мне с ним делать. Ритими, перебирая мои вещи,
никогда не трогала рюкзака.
В моих застывших, похолодевших руках сосуд словно потяжелел. А каким
легким он был, когда я несла его через лес подвешенным к поясу.
-- Высыпь все это в корыто, -- сказал Милагрос. Это он тоже сказал
по-испански.
-- Там же суп, -- тупо сказала я. Голос мой дрожал, а руки так
ослабели, что мне показалось, я не смогу вытащить смоляную затычку.
-- Высыпай, -- повторил Милагрос, тихонько подталкивая мою руку.
Я неловко присела и медленно высыпала горелые, мелко истолченные кости
в суп, не сводя завороженного взгляда с темного холмика, выросшего на густой
желтой поверхности. Запах был тошнотворный. Пепел так и остался наверху.
Туда же Милагрос высыпал содержимое своего сосуда. Женщины завели причитания
и плач. Может быть, мне тоже полагается заплакать, подумала я. Но я знала,
что несмотря на все старания, не выжму из себя ни слезинки.
Вздрогнув от громкого треска, я выпрямилась. Ручкой мачете Милагрос
расколол оба калабаша на половинки. Потом он хорошенько размешал прах в
супе, так что желтая масса сделалась грязно-серой.
У меня на глазах он поднес половинку калабаша с супом ко рту и
опорожнил ее одним долгим глотком. Утерев подбородок тыльной стороной
ладони, он снова наполнил ковшик и передал его мне.
Я в ужасе взглянула на окружавшие меня лица; они с напряженным
вниманием следили за каждым моим движением и жестом, в их глазах не
оставалось ничего человеческого. Женщины прекратили плач. Я слышала бешеный
стук собственного сердца. Часто сглатывая в попытках избавиться от сухости в
горле, я протянула дрожащую руку. Затем крепко зажмурилась и одним духом
проглотила вязкую жидкость. К моему удивлению сладкий, с чуть солоноватым
привкусом суп легко прокатился по горлу. Слабая улыбка смягчила напряженное
лицо Милагроса, когда он взял у меня пустой ковшик. А я повернулась и пошла
прочь, чувствуя, как в желудке волнами накатывает тошнота.
Из хижины доносилась визгливая болтовня и смех.
Сисиве, сидя на земле в компании своих приятелей, показывал им один за
другим мои пожитки, которые я оставила разбросанными в беспорядке. Тошнота
мигом растворилась в приступе ярости, когда я увидела свои блокноты тлеющими
в очаге.
Захваченные врасплох дети вначале смеялись над тем, как я, обжигая
пальцы, пыталась спасти то, что осталось от блокнотов. Постепенно веселье на
их лицах сменилось изумлением, когда до них дошло, что я плачу.
Я выбежала из шабоно по тропе, ведущей к реке, прижимая к груди
обгорелые странички. -- Я попрошу Милагроса отвести меня обратно в миссию,
-- бубнила я, размазывая слезы по лицу. Но эта мысль настолько поразила меня
своей абсурдностью, что я расхохоталась. Как я предстану перед отцом
Кориолано с выбритой тонзурой? Присев над водой, я заложила палец в рот и
попыталась вырвать. Бесполезно. Вконец измученная, я улеглась лицом вверх на
плоском камне, нависающем над водой, и стала разбираться, что же осталось от
моих записей.