Словно нити, продернутые в кисейной пелене, тонкие лучики
пронизывали темные глубины речной заводи.
-- Я что-то слышал, -- прошептал Сисиве, схватив меня за руку. -- Я
слышал, как треснула ветка.
-- Я тоже слышала, -- тихо сказала Шотоми.
Я не сомневалась, что это не лесной зверь, а человек осторожно
пробирался по лесу и остановился, наступив на ветку.
-- Вот он! -- крикнул Сисиве, показывая на другой берег. -- Это враг,
-- добавил он и во всю прыть помчался в шабоно.
Вцепившись мне в руку, Шотоми потащила меня в сторону. Я оглянулась, но
увидела на другом берегу только покрытые росой колючие заросли. В тот же
момент Шотоми пронзительно вскрикнула. В ее ногу вонзилась стрела.
Теперь уже я потащила ее в кусты, окружавшие тропу, заставляя ползти
все дальше, пока мы совершенно не скрылись в чаще.
-- Мы подождем, пока не придут Итикотери и не выручат нас, -- сказала
я, осматривая ее ногу.
Шотоми утирала ладонью катящиеся по щекам слезы. -- Если это набег, то
мужчины останутся в шабоно.
чтобы защищать женщин и детей.
-- Они придут, -- сказала я с уверенностью, которой не испытывала. --
Малыш Сисиве побежал за подмогой. -- Зазубренный наконечник прошил ей икру
насквозь. Я сломала стрелу, вытащила наконечник из страшновато выглядевшей
раны, которая кровоточила с обеих сторон, и перевязала ей ногу своими
трусиками. Кровь тут же стала просачиваться сквозь тонкий трикотаж.
Испугавшись, что стрела может быть отравленной, я осторожно сняла
импровизированную повязку и еще раз обследовала рану, чтобы убедиться, не
почернела ли она. Ирамамове как-то объяснял мне, что рана, нанесенная
отравленной стрелой, непременно чернеет. -- Не думаю, чтобы наконечник был
смазан мамукори, -- сказала я.
-- Да, я это тоже заметила, -- сказала она, слабо улыбнувшись. Склонив
голову набок, она знаком велела мне помолчать.
-- По-твоему, он был не один? -- прошептала я, услышав, как снова
треснула ветка.
Шотоми подняла на меня расширенные от страха глаза. -- Они обычно не
ходят поодиночке.
-- Не будем же мы сидеть здесь, как лягушки, -- с этими словами я взяла
лук и стрелы и тихонько подползла к тропе. -- Эй, ты, покажись, трусливая
обезьяна! Ты подстрелил женщину! -- заорала я не своим голосом и добавила
то, что сказал бы на моем месте всякий воин Итикотери: -- Только попадись на
глаза -- убью на месте.
Примерно в двадцати футах от меня из-за листвы высунулась измазанная
черной краской физиономия. Волосы этого типа были мокрые. На меня вдруг
напал дурацкий смешок, -- мне было совершенно ясно, что он не купался, а
просто поскользнулся, переходя реку вброд, так как воды в ней было всего по
пояс. Я прицелилась в него из лука и на минуту растерялась, не зная, что еще
сказать. -- Брось оружие на тропу, -- наконец крикнула я и добавила: -- Мои
стрелы смазаны самым лучшим мамукори, какой делают Итикотери. Бросай оружие.
Я целюсь тебе в живот, где гнездится смерть.
Широко раскрыв глаза, словно перед ним явилось привидение, человек
вышел на тропу. Он был ненамного выше меня ростом, но более плотного
телосложения. В руках он крепко сжимал лук и стрелы.
-- Брось оружие на землю, -- прикрикнула я, топнув ногой.
Медленно и настороженно мужчина положил лук и стрелы перед собой на
тропу.
-- Зачем ты стрелял в мою подругу? -- спросила я, увидев, что Шотоми
выползает из зарослей.
-- Я не хотел стрелять в нее, -- ответил тот, не сводя глаз с
окровавленной рваной повязки на ноге Шотоми. -- Я хотел попасть в тебя.
-- В меня! -- онемев от бессильной ярости, я несколько раз открыла и
закрыла рот, не в силах выговорить ни слова.
Когда, наконец, ко мне вернулся дар речи, я разразилась мощным потоком
брани на всех известных мне языках, в том числе и на языке Итикотери,
богатом самыми сочными ругательствами.
Человек замер передо мной в полном оцепенении, явно потрясенный не
столько нацеленной в него стрелой, сколько моей площадной руганью. Ни он, ни
я даже не заметили подошедших Этеву и Арасуве.
-- Трусливый Мокототери, -- сказал Арасуве. -- Мне бы надо убить тебя
на месте.
-- Он хотел убить меня, -- прохрипела я. Вся моя отвага улетучилась, и
меня заколотила дрожь. -- Он ранил Шотоми в ногу.
-- Я не хотел тебя убивать, -- сказал Мокототери, умоляюще глядя на
меня. -- Я только хотел ранить тебя в ногу, чтобы ты не смогла убежать. --
Он повернулся к Арасуве. -- Ты можешь не сомневаться в моих добрых
намерениях; на моих стрелах нет яда. -- Тут он посмотрел на Шотоми. -- Я
ранил тебя случайно, когда ты потащила Белую Девушку в сторону, --
пробормотал он, словно еще не веря, что промазал.