-- Ого-о, у Мокототери еще очень много всего, -- приговаривал он,
раздавая нам еду.
Прежде чем украсить себя, женщины помогли своим мужчинам прилепить к
волосам белые пушистые перья, а на руки и головы надеть повязки из
обезьяньего меха и перьев. Мне было поручено разрисовать детские тела и
мордашки точно предписанными узорами оното.
Наш смех и болтовня были прерваны выкриками подошедшего Мокототери.
-- Он похож на обезьяну,-- шепнула Ритими.
Я согласно кивнула и с трудом подавила смешок. Его короткие кривые ноги
и непропорционально длинные руки оказались еще забавнее, когда он встал
рядом с Ирамамове и Этевой, очень импозантно выглядевшими в своих пуховых
головных уборах, наручных повязках с длинными разноцветными перьями попугаев
и ярко-красных поясах.
-- Наш вождь хочет начинать праздник. Он хочет, чтобы вы поскорее
пришли, -- сказал Мокототери таким же высоким официальным голосом, каким
говорил человек приходивший к нам в шабоно с приглашением на праздник. --
Если вы слишком долго будете готовиться не останется времени для разговоров.
С высоко поднятыми головами, чуть вздернув подбородки, Этева, Ирамамове
и еще трое молодых мужчин, все должным образом разрисованные и украшенные
отправились вслед за Мокототери. Шествуя в шабоно, мужчины чувствовали на
себе наши восхищенные взгляды, хотя и притворялись равнодушными.
А женщины принялись с лихорадочной поспешностью вносить последние
дополнения в свой праздничный туалет, -- где цветок или перышко, где мазок
пасты оното. Причем об их внешности могли судить только окружающие, потому
что о зеркалах не было и речи.
Ритими повязала у меня на талии пояс, стараясь, чтобы широкая бахрома
оказалась посередине. -- Ты все еще такая худенькая, -- сказала она,
коснувшись моих грудей, -- хотя и много ешь. Ты сегодня не ешь так, как
делаешь это у нас в шабоно, а то Мокототери подумают, что мы тебя плохо
кормим.
Я пообещала, что буду есть очень скромно, и расхохоталась, припомнив,
что как раз то же самое советовала мне в детстве мать, когда меня приглашали
на выходные к друзьям. Она тоже приходила в смущение от моего зверского
аппетита и опасалась, что люди подумают, будто дома меня плохо кормят, либо
еще хуже, что у меня солитер.
Перед самым выходом в шабоно Мокототери старая Хайяма принялась
увещевать своих правнуков Сисиве и Тешому хорошо себя вести. Громким
голосом, так чтобы услышали остальные пришедшие с нами дети, она
подчеркнула, как важно не дать никакого повода женщинам Мокототери
позлословить на их счет, когда они уйдут домой. Хайяма настояла на том,
чтобы дети напоследок еще раз сделали все свои делишки за кустами, потому
что в шабоно никто не станет за ними ни убирать, ни выводить в случае нужды
из деревни.
На подходе к деревенской площади Мокототери мужчины выстроились в ряд,
высоко подняв головы и держа оружие вертикально. Мы с детьми встали за их
спиной.
Завидев меня, из хижин с криками выбежало несколько женщин. Без страха
и отвращения я терпеливо ждала, пока они трогали, целовали и лизали мое лицо
и тело. Зато Ритими, похоже, забыла, как в первый раз встретили меня
Итикотери, потому что все время тихонько ворчала, что теперь ей придется
возобновлять раскраску на моем теле.
Крепко ухватив меня за руку, одна из женщин Мокототери оттолкнула
Ритими в сторону: -- Идем со мной. Белая Девушка.
-- Нет, -- крикнула Ритими, притянув меня поближе к себе. Ее улыбка
нисколько не смягчала резкого, злого тона. -- Я привела Белую Девушку, чтобы
ты на нее посмотрела. Никто ее у меня не отнимет. Мы все равно что тени друг
дружки. Куда она, туда и я. Куда я, туда и она. -- И Ритими вперила взгляд в
соперницу -- пусть только осмелится оспорить ее слова.
Расхохотавшись, женщина широко разинула набитый табаком рот. -- Если ты
привела Белую Девушку в гости, ты должна позволить ей зайти в мою хижину.
Кто-то подошел к нам из-за столпившихся женщин.
Скрестив руки на груди и самодовольно выпятив губы, он остановился
рядом со мной. -- Я вождь Мокототери,-- сказал он. Когда он улыбался, глаза
превращались в две блестящие щелочки в красном узоре его изборожденного
глубокими морщинами лица. -- Эта Белая Девушка -- твоя сестра, что ты так ее
защищаешь? -- спросил он Ритими.
-- Да, -- с силой ответила она. -- Она моя сестра.
Недоверчиво покачивая головой, вождь Мокототери тщательно меня осмотрел
и внешне остался совершенно невозмутимым. -- Я вижу, что она белая, но на
настоящую белую женщину она непохожа, -- сказал он наконец. -- У нее босые
ноги, как у нас, она не носит на теле этой их странной одежды, разве что вот
это. -- Тут он потянул за мои рваные старые трусики.