А кроме того, в такое время и не приходится особо поощрять
творчество, потому что, как сказано, в самом случайном заключена тенденция
являться с видимостью необходимого, а потому и склонность множиться до
безмерности и бескрайности, отчего мы и можем наблюдать в современной
поэзии (которую никто особо не поощряет) такое подлинно бесконечное и
бесцельное производство. Байрон ищет тот высший, поэтичный в себе самом
мир, он даже стремится силой ворваться в него, однако скептицизм
безутешного времени опустошил и его душу, не давая ему уверовать в образы
высшего мира.

Умные и сведущие писатели давно уже подчеркивали противоположность
древности и Нового времени, однако больше для того, чтобы заявить о правах
так называемой романтической поэзии, а не для того, чтобы проникнуть в
подлинную глубину древней эпохи. Но если это не просто слова, когда о
древности говорят как об особом мире, то за нею надо признать особенный
принцип, и нам придется включить в круг своих мыслей признание того, что
загадочная древность, притом, чем выше восходим мы в ней, тем определенней,
подчиняется иному закону и иным силам, нежели какие господствуют в нашу
современную эпоху. Психология, почерпнутая в отношениях современности, да
притом еще и отсюда сумевшая, быть может, взять лишь какие-то поверхностные
наблюдения,- эта психология столь мало приспособлена для объяснения
феноменов и событий праисторического мира, сколь немыслимо было бы
переносить законы механики, значимые для уже ставшей и замершей природы, на
эпоху изначального становления и первого живого ее возникновения. Конечно,
самое скорое - раз и навсегда отправить все эти феномены, все эти "просто"
мифы в область ирреального и, выставив поверхностные гипотезы, хитро
прокрадываться мимо фундаментальнейших фактов жизни древних (особенно
религиозной).

Теогонический процесс, в который человечество включается, как только
появляется первое действительное сознание,- это сущностно религиозный
процесс. С этой стороны такой выясненный нами факт по преимуществу важен
для истории религии, однако он не может оставаться без могучего воздействия
и на философию религии.

Замечательная черта немцев, что они с таким рвением и постоянством
занимались этой наукой; если же в результате эта научная дисциплина не
столь твердо, как многие другие (во всяком случае не тверже других),
установила свое понятие, свой объем, свое содержание, то, быть может,
отчасти так сложилось потому,- отвлекаясь, конечно, от того, что, по
природе самих вещей, ни одной другой наукой не занимается столько
дилетантов и ни в какую иную не встревает столько невежд, сколько в науку о
религии,- потому, что наука о религии всегда чрезмерно зависела от развития
общей философии и несамостоятельно повторяла все ее движения, между тем как
вполне было возможно обрести независимое от философии содержание и в свою
очередь воздействовать на философию, расширяя ее кругозор.

Однако такая возможность, по-видимому, предоставляется ей теперь благодаря
результатам нашего исследования, в котором было доказано существование
независимой как от философии и разума, так и от откровения религии. Ведь
если допустить, что верно суждение Германа - которого мы с удовольствием
всегда цитируем, как человека, высказывающегося ясно и решительно,- если
допустить вместе с Германом, что нет никакой религии, за исключением либо
той, что берет начало в предполагаемом откровении, либо так называемой
"естественной", на деле же философской, итак, если допустить, что верно
такое суждение, суть которого сводится к тому, что на свете существует
только философская религия, то мы и действительно не знали бы, как отличить
и утвердить в качестве особой научной дисциплины (а ведь она все же должна
быть такой!) философию религии, ведь о "только" философской религии,
бесспорно, побеспокоилась уже общая философия, а философии религии не
оставалось бы ничего (если только не отказываться от своего объективного
содержания), кроме как воспроизводить раздел и повторять главу общей
философии.

Однако вопреки такому суждению мы показали теперь - вовсе не исходя из
какой-либо особенной философии, а просто следуя исторически обоснованному
выводу,- что кроме двух противостоящих друг другу религий (учитываемых
вышеприведенным мнением) существует независимая от них мифологическая
религия. Кроме того, мы еще особо показали, что она даже по времени
предшествует любому откровению (если принимать таковое), опосредует его, а
потому, вне всякого сомнения, выступает как первая форма, в какой вообще
существует религия, в определенную эпоху выступает как всеобщая религия,
религия всего человеческого рода, в сравнении с которой откровение, сколь
бы рано оно ни появлялось, все равно остается лишь частным феноменом,
ограниченным одним особенным человеческим родом,- в течение тысячелетий оно
подобно едва тлеющему огоньку, свет которого не способен проницать
окружающий мрак.