Мы сейчас в самом общем виде выразили то, что причина должна быть духовной,
и можем лишь изумляться тому, что столь очевидное не было понято сразу же.
Ибо различных народов нельзя и помыслить без различия языков, а язык - это
нечто духовное. Коль скоро ни одно из внешних различий (к числу которых
относится и язык одной своей стороной) не разделяет народы так, как язык, и
коль скоро по-настоящему разобщены лишь народы, говорящие на разных языках,
то возникновение языков неотделимо от возникновения народов. И если народы
не различались с самого начала, а возникли лишь позднее, то это же надо
сказать и о различии языков. Если было время, когда не было народов, то
было и такое, когда не было различных языков, и если мы неизбежно должны
предпосылать разделенному на народы человечеству человечество
неразделенное, то столь же неизбежно и другое - чтобы разобщающим народы
языкам предшествовал общий для всего человечества язык. О таких положениях
обычно совсем не думают или же вообще налагают запрет на подобные мысли,
пользуясь средствами критики бесплодно-глубокомысленной, изнуряющей и
лишающей мужества ум (такая критика чувствует себя как дома в некоторых
местах нашего отечества), а между тем стоит их только высказать, как их
придется безоговорочно признать, и не менее неопровержимо следствие их:
возникновению народов уже потому, что оно непременно влекло за собой
разобщение языков, должен был предшествовать духовный кризис внутри
человечества. Вот тут мы и сходимся с древнейшим документом человеческого
рода, с книгами Моисея, к которым многие лишь потому чувствуют в себе такую
антипатию, что не знают, что с ними делать, как их понимать, как ими
пользоваться.

А именно, Книга Бытия (гл. 11) связывает возникновение народов с
возникновением различных языков, однако так, что смешение языков
принимается за причину, возникновение народов - за следствие. Потому что
цель рассказа - не только объяснить различие языков, как пытаются
представить те, кто считает его придуманной ради этого мифической
философемой. Да и рассказ этот не просто выдумка, он, напротив, почерпнут в
реальной памяти, сохраненной отчасти и другими народами; это реминисценция,
относящаяся к мифическому времени, но тем не менее к действительному
событию; ведь те, кто без промедления принимает за поэзию рассказ, берущий
начало в мифической эпохе и при мифических обстоятельствах, вовсе не думают
о том, что та эпоха и те обстоятельства, какие мы привыкли называть
мифическими, были же вместе с тем и реальными! Этот же миф (как следует
именовать этот рассказ по языку и по сути дела, но только отвлекаясь от
указанного ложного понимания) наделен ценностью реального предания, причем
конечно же разумеется само собою, что мы оставляем за собой право различать
суть дела и то, как видит все со своей позиции рассказчик. К примеру, для
него возникновение народов - это несчастье, бедствие и даже кара. Кроме
того, мы должны простить ему и то, что у него все это событие - вероятно,
весьма внезапное, но с последствиями, какие заполнили собою целую эпоху,-
совершается в один день.

Однако именно в том, что для него возникновение народов - это событие
значит нечто такое, что не происходит само собой, без причины, именно в том
заключается истина рассказа, противоречащего мнению, будто тут нечего
объяснять, будто народы незаметно возникают сами по себе, от долгого
времени и естественным путем. Для повествователя это неожиданно
разразившееся событие, оно непостижимо для человечества, которое затронуто
им, а тогда не удивительно уже и то, что событие это оставило столь
глубокое, долго не проходившее впечатление, так что и в историческое время
о нем все еще помнили. Возникновение народов - это для старинного
повествователя суд Божий, а потому на деле то, что мы назвали кризисом.

Непосредственной причиной разделения народов рассказ считает "смешение
языка", до тех пор единого и общего для всего человечества. Тем самым
возникновение народов объясняется духовным процессом.

Потому что "смешение языка" нельзя мыслить помимо внутреннего процесса,
помимо потрясения самого сознания. Если все происходившее расположить в
естественном порядке, то самое внутреннее - это изменение в сознании, далее
следует уже более внешнее - непроизвольное смешение языка, а наиболее
внешнее - это разделение человеческого рода на массы, в дальнейшем
исключающие друг друга не только пространственно, но также внутренне и
духовно, т. е. разделение на народы. При таком порядке то, что занимает
место в середине, по-прежнему продолжает находиться в отношении причины к
наиболее внешнему, к т