Однако
легко убедиться в том, что в повествовании имена чередуются не случайно, но
с преднамеренным их различением, и пользование тем и иным обосновано
существом дела, а не вызвано внешним или случайным поводом. Иногда,
например в истории грехопадения, то и другое имя связаны, но только тогда,
когда говорит сам повествователь, но не жена и не змей,- Адам, если бы он
произносил здесь речи, тоже говорил бы "элоим", потому что первому человеку
ничего не было ведомо об Иегове. Элоим - это Бог, которого еще боятся
народы-язычники (Быт. 20, 11), который сам еще является во сне Авимелеху,
царю Герарскому (20, 6), Лавану Арамеянину (31, 24). Сновидение
представляется естественным способом проявления Бога, который постепенно
уже уходит в прошлое. К Элоим же, Богу природному, именно потому
непрестанно присутствующему, Авраам возносит молитву об исцелении
Авимелеха, царя Герарско-го (20, 17). Поскольку "молитва" обозначается
здесь словом с прямым значением, отсюда явствует, что "звать Иегову по
имени" - не то же самое, что "молиться". Что касается Авраама (и если
читать это место в контексте, то ясно видно, что это делается подчеркнуто),
именно Элоим повелевает ему "обрезывать крайнюю плоть" (17, 11) -
древнейший обычай, распространившийся среди части народов, и дань,
приносимая прабожеству. Именно всеобщий Бог, Элоим, искушает Авраама
принести ему в жертву сына - Иегова же, являясь, удерживает Авраама от
жертвоприношения. Иегова может только являться, и именно поэтому очень
часто (даже и в позднейших книгах) вместо Иеговы пишут - ангел, т. е.
явление Иеговы.

Первозданный человеческий род в Боге относительно-едином и вечном разумел
собственно истинного, существенно-единого и вечного Бога. Лишь явление
второго Бога приводит сознание к тому, чтобы оно отличало
существенно-единого (который был Богом истинным, собственно Богом, в Боге
случайно-вечном), существенно-вечного Бога от того, который был таковым
лишь для своего времени, лишь на время. Сейчас необходимо принять, что даже
и пошедшие путем политеизма были еще вольны обратиться к
существенно-вечному (какой был Богом истинным в противоположном себе), т.
е. истинному, Богу. До сих пор путь человеческого рода был одним и тем же -
и вот только теперь, в этой точке, пути расходятся. Не будь второго Бога,
не будь соблазнов политеизма, не было бы и поступательного движения к
настоящему монотеизму. Та самая потенция, которая для одной части
человечества служит поводом к многобожию, возвышает до подлинной религии
предназначенный на то род. Авраам - после того как Бог (какого, не ведая
того, почитал он первое время в относительно-едином) явился ему, т. е. стал
явен и отличим,- по доброй воле и с сознанием обращается к нему. Бог этот
для него не изначальный, но ставший, явившийся, однако он не изобрел и не
вымыслил его; все его дело лишь в том, чтобы удержать узренного (ставшего
ему откровенным),- когда же он удерживает при себе такого Бога, то и сам
Бог притягивает его к себе и вступает с ним в особые отношения, вследствие
которых Авраам окончательно изъят из числа народов. Именно потому, что нет
познания Бога истинного без отличения его, столь важно его именование.
Почитатели Бога истинного - это те, кто знают его имя; язычники же не знают
имени, но не вообще не знают Бога (по его субстанции) - они только не знают
его имени, т. е. не знают его в его отличенности. Однако Авраам, узрев Бога
истинного, отнюдь не может порвать связь с его предпосылкой.
Непосредственным содержанием его сознания остается для него Бог изначальной
поры - тот, который и не стал для него, и, следовательно, не открылся ему;
это - мы вынуждены сказать так - его природный, натуральный Бог. Чтобы Бог
истинный явился Аврааму, основанием должен послужить первый Бог - тот, в
котором Бог истинный может стать для него постоянным. Бог истинный
опосредован для Авраама Богом отприродным не просто временно, преходяще -
он постоянно опосредуется им; он никогда не бывает для него сущим, он
всегда лишь становящийся, и уже этим было бы объяснено имя Иеговы,
превосходно выражающее понятия становления. Религия Авраама, как вытекает
отсюда, отнюдь не состоит в том, что он отказывается от Бога праистории,
перестает быть верным ему,- наоборот, так поступают язычники; истинный Бог
открылся ему лишь в Боге праистории, и потому он неотделим от него,
неотделим от Бога, который был испокон века,- El olam, как называют его.

Это выражение обыкновенно переводят "Бог вечный", однако ошибкой было бы
думать при этом о метафизической вечности. Слово "olam" означает,
собственно, время, прежде которого человечеству неведомо никакое иное,
время, когда человечество обретает себя таким, каким оно себя обретает,
время, не ставшее для него и в этом смысле, конечно, вечное. Пророк
называет халдеев народом mе olam, народом, который существует с того
времени, когда не было еще народов (Иер.