А ведь египетская мифология
столь развита, что Геродот (и не потому, что его "заговорили египетские
попы") узнает в египетских божествах греческих Богов.

А если пойти еще глубже, то довольно подвинутое, хотя и не столь развитое
учение о Богах мы найдем у финикийцев, у вавилонян же - первичные элементы
такового; этим народам можно было бы в лучшем случае приписать сходную с
древнееврейской поэзию доктрины в духе псалмов, однако нам ничего не ведомо
ни о вавилонской, ни о финикийской поэзии.

Нигде мы не встречаем поэзии как чего-то первого, изначального, как это
часто предполагают объяснения; поэзии тоже приходилось преодолевать
некоторое более раннее состояние, и поэзия всегда тем подвижнее, чем больше
выступает она как поэзия, чем менее подчинена она этому преодолеваемому
прошлому.

Все это могло бы пробудить серьезнейшие сомнения в безусловной значимости
чисто поэтического взгляда и способа объяснения,- они показывают нам, что
на этом нам не суждено кончить и что перед нами еще неопределенный простор
изысканий и обсуждений иного рода.






Лекция 2

ВТОРАЯ ЛЕКЦИЯ




Аллегорическое толкование мифологии (в мифологии заключена истина, но не в
ней как таковой); разновидности его - евгемеровское, моральное,
физическое.- Толкование космогоническое, или философское (по Гейне).-
Толкование философско-филологическое (по Герману).



Мы неохотно расстаемся с поэтическим взглядом главным образом потому, что
он не накладывает на нас никаких ограничений, оставляет за нами полную
свободу перед лицом мифологии, ни в чем не затрагивает ее универсальности,
и совершенно особо потому, что он дозволяет нам останавливаться на
собственном, буквальном смысле мифологии, впрочем ценою исключения смысла
ее как собственно доктрины. Тут и граница такого взгляда. Потому-то и
выступает иной взгляд, который допускает истину и смысл доктрины,
утверждая, что истина по крайней мере первоначально подразумевалась
мифологией. Зато этот взгляд - как это обычно и бывает - вынужден
пожертвовать собственным смыслом мифологии и вместо этого вводит
несобственный ее смысл. Есть в мифологии истина, но только не в мифологии
как таковой - не в учении о Богах и истории Богов с их религиозным
значением. Итак, мифология говорит нечто иное, нежели то, что
подразумевает, или кажется, что она говорит нечто иное, а толкования,
отвечающие такому взгляду,- это толкования вообще аллегорические, если
понимать это слово предельно широко (аллегория, как известно, от a l l o -
иное и a g o r e u e i n - говорить).

Различные возможные ступени аллегорического толкования, очевидно, таковы.

Подразумеваются личности - но не Боги, не сверхчеловеческие, принадлежащие
высшему порядку существа, а исторические личности - и события реальные -
события человеческой, гражданской истории. Боги - это просто превращенные в
Богов герои, цари, законодатели или, если, как сегодня, главное внимание
привлекают к себе финансы и торговля, то мореплаватели, открыватели новых
торговых путей, основатели новых колоний и т. д. Кто почувствует желание
узнать, как выглядит мифология при таком способе объяснения, того можно
отослать к примечаниям Клерика к "Теогонии" Гесиода, к примечаниям Мосгейма
к "Systema intellectuale" Кэдворта, к "Началам греческой истории" Хюлльмана.

Исторический способ объяснения назван евгемеровским по имени Евгемера,
эпикурейца, жившего в александрийскую эпоху,- он был не самый древний, но
самый ревностный защитник такого взгляда. Как известно, Эпикур принимал
существование реальных, настоящих Богов, но только совершенно праздных и не
заботящихся о людских делах. Согласно его учению, царит лишь Случай,
который не допускает ни провидения, ни воздействия высших существ на мир и
дела людей. Боги народной веры, деятельно вмешивавшиеся в человеческие
начинания и события, служили аргументом против такого учения, и этот
аргумент надо было опровергнуть. Вот и говорили об этих Богах, что они не
настоящие Боги, а просто люди, представленные Богами. Как видите, этот
способ объяснения предполагает существование настоящих Богов -
представление, которое Эпикур, как известно, выводил из такого убеждения,
какое будто бы предшествует любому учению, будучи врожденным,- именно
поэтому такое убеждение и разделяется всеми людьми. И Эпикур, будучи и в
этом умнее многих последующих философов, делал отсюда следующий вывод:
"Если мнение основано не на предписании, обычае или законе и если
существует единодушное, твердое согласие, то необходимо должно быть
понятно, что Боги есть".

Отсюда явствует, сколь неуместно многие в христианские времена, даже и в
наше время, перенимают, пусть отчасти, евгемеровский способ объяснения,
хотя, быть может, сами веруют во что угодно, но только не в реальность
Богов.