Порядок,
в котором из целого возможных научных дисциплин выступают и разрабатываются
отдельные науки, не всегда соответствует, по-видимому, их внутренней
зависимости друг от друга, и может случиться так, что науку, более близкую
к непосредственным потребностям, будут тщательно разрабатывать в течение
довольно долгого времени, в некоторых направлениях доведут до весьма
значительной степени развития, пока наконец, при все устрожающихся
требованиях, не сделают того открытия, что, оказывается, предпосылки этой
научной дисциплины заключаются в иной и до настоящей поры вовсе еще не
наличной науке, которая, собственно говоря, должна была бы предшествовать
этой, развитой, но о которой никто до сих пор не подумал. В свою очередь
новая наука не может возникнуть, не расширив область человеческого знания
вообще, не заполнив наличных пробелов и лакун. Посему надлежит определить
место и круг деятельности в целом объеме наук, т. е. отношение к этим
наукам вообще всякой науки, как только она получила свое обоснование как
новая возможная дисциплина. Так что и нам пристало раскрыть в философии
мифологии ту сторону, какой связана она с иными науками, разрабатываемыми в
настоящее время или разыскиваемыми в течение длительного срока,- ту
сторону, какой сама она способна воздействовать на них, расширяя их сферу.

Прежде всего благодаря тому обоснованию, какое получила философия
мифологии, человеческое знание приобрело по меньшей мере один великий факт
- существование теогонического процесса в сознании первоначального
человечества. Этот факт открывает перед нами целый новый мир, и он
непременно расширит - не в одном только отношении - человеческое мышление и
знание. Ибо прежде всего всякий сразу же почувствует, что не может быть
достоверного начала истории до тех пор, пока не рассеялся мрак, покрывающий
первые события истории, пока не найдены точки, в каких была заложена
великая загадочная ткань, какую именуем мы историей. Итак, первое отношение
у философии мифологии - к истории; и уже это надо почитать не малым, что мы
в состоянии теперь заполнить совершенно пустое для науки пространство -
праисторию, где ничего нельзя было рассмотреть, пространство, которому
удавалось дать содержание лишь с помощью пустого вымысла, случайных идей и
произвольных гипотез; теперь же мы можем заполнить это пространство
последова-нием реальных событий, полнокровным движением, подлинной
историей, которая не менее той, что обычно называется этим словом, богата
переменчивыми событиями, сценами войны и мира, борьбой и переворотами. Этот
факт не может остаться без воздействия 1) на философию истории, 2) на все
те разделы исторической науки, в которых так или иначе приходится
заниматься первыми началами всего человеческого.

Первый импульс философии истории и само это название пришли к нам, как и
многое другое, от французов; понятие же это расширил по сравнению с его
первоначальным значением уже Гердер в своем знаменитом произведении;
натурфилософия с самого начала оказалась соотнесенной с философией истории
как второй основной частью философии - той, что, по тогдашнему выражению,
именовалась прикладной философией. В формальных обсуждениях понятия в
последующее время не было недостатка. Идея философии истории продолжала
пользоваться благосклонным вниманием; не было недостатка даже и в
изложениях ее, и все же я не считаю, что тогда справились хотя бы с ее
понятием.

Обращаю прежде всего внимание на то, что это сочетание слов - "философия
истории" - уже объявляет историю неким целым. Мы только что на прошлой
лекции говорили о том, что не доведенное до завершения, со всех сторон
безграничное как таковое лишено отношения к философии. Теперь же можно было
бы спросить первым делом - согласно какому же из прежних воззрений на
историю она была чем-то завершенным и окончившимся? Разве будущее не
относится к истории, если рассматривать ее как целое? Но разве во всем том,
что выдавалось до сих пор за философию истории, встречается где-нибудь
мысль, которая действительно придавала бы завершенность истории,- я уж не
говорю, удовлетворительное завершение? Ибо, к примеру, осуществление
совершенного правового строя, совершенное развитие понятия свободы и все
тому подобное - все это в своем скудном содержании одновременно слишком
безосновно, чтобы дух мог найти в этом точку покоя. Спрашиваю: думали ли
вообще о завершении и не сводится ли все к тому, что у истории вообще нет
истинного будущего, но все так и продолжается до бесконечности, поскольку
таков символ веры мудрости наших дней - поступательное движение вперед без
границ, именно потому бессмысленный прогресс - поступательное движение
вперед без остановки и без цезуры, когда начиналось бы нечто подлинно новое
и иное? Однако, коль скоро само собою разумеется, что не обретшее своего
начала