Поэтому те
силы, которые, как мы выразились раньше, вновь поднимаются из глубины
сознания и раскрываются как силы теогонические,- ведь эти силы не могут
быть иными, нежели те, что породили сам мир, и именно тогда, когда они
вновь восстают, они из субъективных, подчиненных сознанию как своему
единству, вновь становятся объективными, вновь принимают - по отношению к
сознанию - свойство внешних, космических сил, свойство, которое, полагая
сознание, они утрачивали в своем единстве. Как сказано, мифологический
процесс может быть лишь восстановлением снятого единства, однако
восстановиться это единство может лишь тем самым способом, каким оно
исконно полагалось, т. е. потенции должны пройти через все взаимные
положения и отношения, какие были у них в процессе природы. Не в том дело,
чтобы мифология возникала под влиянием природы, ибо этот процесс скорее
выводит внутреннее из-под ее влияния, но в том, что мифологический процесс,
следуя тому же закону, проходит через все те ступени, через какие
изначально прошла природа.

И вообще нельзя думать, чтобы принципы такого процесса, какой раскрылся как
процесс теогонический, были бы иными, нежели принципы всего бытия и всего
становления. А тогда у мифологического процесса не просто религиозное, но и
всеобщее значение, поскольку в нем повторяется всеобщий процесс; в
соответствии с этим и истина, какой обладает мифология в этом процессе,-
это универсальная, ничего не исключающая истина. Потому нельзя отрицать за
мифологией, как это обычно бывает, исторической истины, что процесс, в
котором она возникает, сам по себе есть истинная история, действительный
ход событий. Столь же невозможно отрицать за нею и физическую истину,
потому что природа - это необходимый момент, каким проходит как
мифологический, так и всеобщий процесс. Содержание мифологии - не
абстрактно-религиозно, наподобие обычных понятий теизма. Между сознанием в
его чистой существенности и сознанием в его осуществленности, между
сущностно положенным в нем и осуществленным в нем единством, целью всего
процесса, простерся мир. Моменты теогонического движения наделены поэтому
смыслом не исключительно для него самого, они наделены всеобщим значением.

Мифология познается в истине, а потому познается истинно лишь тогда, когда
познается в процессе. Процесс же, который повторяется в ней, но лишь
особенным образом,- это всеобщий, абсолютный процесс, поэтому истинное
знание мифологии - то, которое представляет в ней абсолютный процесс.
Однако представлять таковой - дело философии; поэтому подлинное знание
мифологии - это философия мифологии.

Нельзя извращать это положение, как это происходило прежде со многими
подобными. Идею процесса необходимо представить не на примере какой-то
вымышленной, но именно на примере реальной мифологии; однако все дело в
том, чтобы познать не просто какие-то всеобщие очертания, но в том, чтобы
познать моменты в случайной форме, какую неизбежно принимают они в
действительности; однако откуда бы мы знали об этих формах, как не
благодаря пути исторических разысканий, которые философия мифологии, стало
быть, отнюдь не считает малоценными, но, напротив, предполагает?
Установление фактов мифологии - это первым делом забота исследователя
древности. Философ же волен поверять его - верно ли, со всей ли полнотой
установлены им факты?

Кстати, заметим, что наше положение "истинная наука мифологии - это
философия мифологии" выражает лишь то, что другие способы рассмотрения не
познают истину в мифологии; однако об этом они сами ведь и говорят, отрицая
истину за мифологией либо вообще, либо в мифологии как таковой.

Однако, произнеся слова "философия мифологии", мы должны были сразу же
увидеть проблематичность этого понятия, которое само нуждается в
обосновании. Ведь конечно же всякий волен соединять слово "философия" с
любым предметом, обозначив его словом в родительном падеже. В какой-нибудь
стране и в "Философии поварского искусства" не было бы ничего особенного,
да и в Германии в прежние года мы получили в свои руки написанную одним
чиновником князя Турн-унд-Таксис "Философию почтового дела", причем она
была разработана согласно категориям Кантовой философии. Весьма выдающийся
для своего времени труд известного ученого Фуркруа носил название
"Философия химии", однако не отличался философскими качествами, если не
считать таковыми изящество формы и логическую упорядоченность изложения.
Нам же, немцам, мера подобных