Сколь бы много невероятного ни заключало в
себе объяснение Германа, самым непостижимым представляется мне то, что он
мог полагать, что все имена без различия могли выйти сразу и одновременно
из головы одного-единственного человека - и те, исток которых теряется в
ночи прошлого, как-то: Кронос, Посейдон, Гея, Зевс, и те, которые несут на
себе печать относительно нового происхождения, как, например, Плутос, Оры,
Хариты, Евномия, Дика и иные подобные им.






Лекция 3

ТРЕТЬЯ ЛЕКЦИЯ




Опыт синтезирования поэтического и философского взгляда (параллель между
ролью поэзии и философии в возникновении мифологии и их ролью в образовании
языков). Итог: мифология во всяком случае органическое произведение.-
Объясняющее начало заключено в третьем, в том, что возвышается над поэзией
и философией.- Переход к обсуждению исторических предпосылок мифологии.-
Критика предпосылок предшествующих способов объяснения: 1) мифология будто
бы изобретена отдельными людьми; 2) самим народом.- Главный аргумент против
последнего предположения - помимо родства различных мифологий - то, что
народ возникает лишь вместе с его учением о Богах.- Итог: мифология - это
не изобретение.



Взгляду чисто поэтическому, как назвали мы первый из них, и взгляду
философскому, как будем именовать мы второй (не потому, однако, что считаем
его особенно "философическим", т. е. достойным философа, а просто потому,
что он придает мифологии философское содержанием - этим двум взглядам, к
каким мы были подведены сами собой, естественным путем, без малейших
ухищрений, мы дали поначалу высказаться - каждому с его особенной
предпосылкой - и так исследовали их, причем помимо всего прочего благодаря
этому обрели то преимущество, что многие фактические сведения уже заранее
обсуждены у нас, так что нам не придется вновь обращаться к ним и мы можем
просто предполагать то, что уже выяснили. Однако именно поэтому мы не
выделили еще общего для двух этих взглядов и тем более не вынесли суждения
об этом общем. А ведь может быть так, что каждая из предпосылок совершенно
несостоятельна, а при этом общее для этих взглядов может оставаться и
рассматриваться в качестве возможной основы новых подходов. Тогда, чтобы уж
окончательно завершить разговор об этих двух главных взглядах, необходимо
выделить то, в чем они сходятся между собой, и об этом общем тоже вынести
свое суждение.

Во всяком случае теперь уже не трудно разглядеть такую общую предпосылку -
она состоит в том, что мифология - это вообще вымысел, изобретение. Мы же
должны теперь решить, следует ли отказываться от этого всеобщего положения,
или же ошибка лишь в том, что один взгляд принимает только поэтический,
другой - только философский вымысел. Однако сразу же заметим, что одно не
совсем исключает другое. Чисто поэтическое изобретение допускает в качестве
содержания некую доктрину-но только как случайный, непреднамеренный момент;
философский же взгляд не может обойтись без поэтического изобретения,
только что теперь это последнее - нечто более или менее искусственное,
случайное - просто с иной стороны.

Одному, т. е. чисто случайному, характеру доктрины, какой допускается чисто
поэтическим способом объяснения, как кажется, противоречит уже
систематичность в последовательности поколений Богов, сама же мрачная
суровость, какой отмечены некоторые разделы теогонии. При этом мы еще не
думаем сейчас о том, что мифология на деле имела значение учения о Богах,
что она властно определяла всю деятельность, всю жизнь народов,- это ведь в
свою очередь требовало бы своего объяснения. Однако еще больше, чем
предположение случайности в одном случае, нас отталкивает та грубая
преднамеренность, какую иной способ объяснения вкладывает в возникновение
мифологии. Как хотелось бы освободить гипотетических философов Гейне от их
двойного бремени - сначала они добывают содержание, потом особо сочиняют
форму, в какую облекут его. Итак, само собой напрашивается - нельзя ли,
предположив, что мифология - это вообще изобретение, сохранив эту общую
пре