Если же присмотреться повнимательнее, то этот
ученый муж руководствовался лишь представлением о том, что такой взгляд на
китайский язык, в изучении которого ему принадлежат столь значительные
заслуги, ставит позорное пятно варварства на этом народе и на его языке. Мы
беремся совершенно успокоить его на сей счет; наше мнение таково, что
состояние, когда сознанием владел лишь один принцип, не было состоянием
варварства, что же касается материалов, почерпнутых им в самом языке, то,
по всей вероятности, наших заверений хватило бы для того, чтобы он
усомнился в их доказательности. Главное в его суждениях, видимо, в
следующем: слово "односложный" будто бы не имеет смысла, потому что если
понимать под слогом корень, то все языки на свете моносилллабичны, если же
понимать под слогом - слово, то языки, какие обычно принимают за
моносиллабические, не более моносиллабичны, чем все остальные, ибо слова
таких языков - сцепления слогов, которые лишь представляются раздельными,
потому что к этому приводит природа принятых в этих языках письменных
знаков. В этом рассуждении ложна сама предпосылка - будто корни во всех
языках односложны. Ведь дисиллабизм семитских языков - не что-то случайное,
дисиллабизм - специфический принцип этих языков, принцип, который нарушает
существовавшее прежде ограничение и полагает начало нового развития.
Правда, в последнее время, чтобы не сворачивать с пути, на каком
воздерживаются от объяснения принципов и по возможности все выводят из
случайностей, была сделана попытка (сама по себе очень старая) возвести
семитские языки к односложным корням: подчеркивали, что многие еврейские
глаголы, у которых совпадают только два и даже всего один корневой
согласный, родственны по своему значению, третья согласная - это, как
правило, лишь приращение, и такое удлинение слова обычно лишь служит
признаком расширения первоначального значения слова. Так, например,
говорили: cham (собственно, chamam) значит по-еврейски "быть теплым,
теплеть", откуда впоследствии chamar - "быть красным", потому что краснота
- последствие разгоряченности; значит, chamar - это, собственно, не корень,
а корень - cham (который, однако, лишь произносится в один слог!). Но как
раз упомянутый факт, если бы он подтвердился во всем, послужил бы нам
доказательством того, что моносиллабизм - это реальный принцип, а семитские
языки были призваны преодолеть его и лишь потому сохранили преодоленное в
качестве следа или отдельного момента. Для яфетических же языков, значит
для германского, санскрита, греческого и т. д., нужно было бы думать, этот
преодолевавшийся семитскими языками принцип не мог уже иметь никакого
значения, не мог иметь и силы в них. И однако, вот самая большая новость!
Оказывается, как раз корни этих языков определенно моносиллабичны, так что
после этого надо сделать только один шаг, чтобы признать семитскую языковую
ветвь (с ее двусложными корнями) более молодой, санскрит же - более
древним, подлинным, изначальным. Я уже раньше в общей форме высказался
против этого переворачивания всякого разумного порядка, сейчас же не будем
задерживаться на том, насколько трудно бывает устанавливать корни в
немецком, а особенно в греческом языке, где, если отнять у слова его
акцидентальные (грамматические) определения, иной раз остается всего лишь
одна гласная, тогда как, с другой стороны, неизвестно, что делать со
словами, которые явно указывают на двусложные корни вроде греческого a g a
p a w , которое, быть может, действительно связано с соответствующим словом
еврейского языка. Проще будет приоткрыть само основание обмана. Быть может,
дело обстоит так, что 1) китайский язык состоит лишь из корней, будучи
чистой субстанцией, 2) в семитских языках принцип моносиллабизма уже
преодолен и 3) в яфетических языках точно так же уже исчез дисиллабизм как
противоположность и, следовательно, как принцип. Кто устремляет взор лишь
на последнее (третье), у того возникает соблазн вытащить на свет принцип
моносиллабизма, тогда как человек, постигший истинную взаимосвязь,
незамедлительно скажет, что эти языки по своему принципу полисиллабичны,
потому что и моносиллабизм, и дисиллабизм одинаково утратили в них свое
значение принципа.

В самой философии мифологии будет еще случай вернуться к этому отношению и
при этом опровергнуть ложные толкования вроде того, что мы считаем
китайский язык праязыком человеческого рода. Но и к параллелизму языкового
и религиозного развития мы тоже вернемся там с большей обстоятельностью, с
привлечением новых определений, которые невозможно обсуждать сейчас, и, как
я надеюсь, наше изложение будет убедительным.

Вообще все последние наши рассуждения давайте считать лишь косвенными
доказательствами существования относительного монотеизма в сознании
первозданного человечества! Теперь же именно эта предпосылка будет
окончательно продемонстрирована и явлена как единственно возможная прямым
умозаключением.