Скачать 130.13 Кбайт
Проблема диалектики в немецком идеализме
Здесь стоит вопрос о вере, но не в кантовском, а в юмовском смысле этого слова36. В теории разума Якоби уже имеются зачатки того понимания борьбы между конечным и бесконечным разумом, которое в дальнейшем дается Гегелем: разум утверждает и признает то, что отрицается рассудком. Рассудок – спинозист и детерминист, разум же признает бога и свободу. Так характеризуется Кронером теория разума и рассудка Якоби.
§31. Маймон о рассудке и разуме. Теория разума, которая легла в основу диалектического метода, впервые в совершенном виде была разработана Фихте на основе систем Канта и Якоби. Однако до рассмотрения взглядов Фихте нам следует ознакомиться с точкой зрения Маймона, философская система которого лежит на пути развития от Канта до Фихте.
Интерпретацию, данную философии Маймона в последнее время, следует считать односторонней. Разумеется, правы Кассирер и Кронер37, когда при рассмотрении воззрений Маймона главное внимание уделяют его теории идеи. Мысль о том, что опыт в целом как идея подлежит разгадке, но не дан, и следующее отсюда заключение о бесконечности опыта и познания – характерная черта воззрений Маймона. Однако главный момент точки зрения Маймона лежит не в самой теории идеи, а в основе этой теории. Значение Маймона в деле развития диалектического метода мы должны искать в его теории бесконечного разума. Кантовский вопрос о возможности априорно-синтетических суждений вновь был поставлен Маймоном.
Рассудок и чувственность, разобщенные в системе Канта ввиду того, что Кант касается только человеческого разума, согласно Маймону, должны составить целое в бесконечном разуме. В этом суть априорно-синтетических суждений и синтеза вообще. Рассудок и чувственность совпадают в бесконечном разуме. У Маймона нет вполне ясного понятия бесконечного разума. Последователь философии Лейбница – Маймон, принимая принципы теории бесконечного разума, отклоняется от лейбницевского понятия божественного разума. С другой стороны, влияние на него точки зрения Лейбница столь велико, что он замечаниями в духе Лейбница сводит на нет понятие спекулятивного разума.
По мнению Канта истина субъективна, т.к. основа истины дана только в конечном разуме. Объективная истина, полагает Маймон, "должна иметь свою основу в бесконечном разуме"38. Субъективная истина не полна и ограничена; нечто, отличное от мысли, данное, чувственное – вот что ограничивает ее. Однако это нечто, отличное от мысли, данное, чувственное, имеет свою основу в бесконечном разуме, в противном случае познание было бы невозможным, был бы невозможным синтез. Данное создается самим бесконечным разумом из самого себя39.
Для Маймона очевидно, что конечный человеческий разум не может создать материал, данное. Однако мы в состоянии познавать, поэтому, по его мнению, в конечном разуме есть момент бесконечного разума. Мы полагаем, отмечает он, что существует бесконечный разум (по крайней мере в виде идеи), формы которого в то же время являются предметами мышления, или что существует разум, порождающий из самого себя всякое отношение между предметами40. Бесконечный разум такого рода должен существовать. Это тот разум (Vernunft), который у Фихте носит название "я", а у Гегеля называется духом (Geist). Наш разум отличен от него, он конечен, но и в нем есть момент бесконечного и постольку и наш разум имеет вид бесконечного разума. Наш разум подобен бесконечному, но ограничен41. Бесконечный разум отличается от нашего разума, так же, как что-либо от своей схемы, наш разум – схема идеи бесконечного разума42. И не удивительно, что с этой маймоновской точки зрения легко объясняется непреодолимые для Канта антиномии. Кант в духе идеалистической диалектики совершенно справедливо характеризует антиномии как необходимые моменты разума. Наш разум охватывает два момента; с одной стороны, он бесконечен, с другой – ограничен43. Противоречие между бесконечным и конечным разумом есть именно то противоречие, которое обнаруживается в диалектике антиномий. Такое глубокое понимание идеалистической диалектики можно встретить только у ее основоположников – Фихте и Гегеля. Однако именно в этой связи говорит Маймон о содержании диалектики как о взаимоотношении и борьбе между конечным и бесконечным. Это остается незамеченным для Кассирера и Кронера, которые связывают указанный момент только с Фихте и его основными положениями.
Чувственность и рассудок тождественны в бесконечном разуме: в их синтезе совпадают также форма и материя, материя определяется разумом, разум пополняется материей44. Момент бесконечности в нашем конечном разуме наполняет форму материалом, сближает материал с формой. Этот процесс сам по себе бесконечен. Здесь имеется момент, которому интерпретаторы Маймона уделяют основное внимание и который очень легко может быть использован одним из направлений современного кантианства. На самом деле, как мы уже видели, положение о бесконечности познания, о превращении категории в идею является только следствием точки зрения Маймона, которая признает существование бесконечного разума в глубине конечного разума и существование диалектического процесса между конечным и бесконечным разумом.
§31. Маймон о рассудке и разуме. Теория разума, которая легла в основу диалектического метода, впервые в совершенном виде была разработана Фихте на основе систем Канта и Якоби. Однако до рассмотрения взглядов Фихте нам следует ознакомиться с точкой зрения Маймона, философская система которого лежит на пути развития от Канта до Фихте.
Интерпретацию, данную философии Маймона в последнее время, следует считать односторонней. Разумеется, правы Кассирер и Кронер37, когда при рассмотрении воззрений Маймона главное внимание уделяют его теории идеи. Мысль о том, что опыт в целом как идея подлежит разгадке, но не дан, и следующее отсюда заключение о бесконечности опыта и познания – характерная черта воззрений Маймона. Однако главный момент точки зрения Маймона лежит не в самой теории идеи, а в основе этой теории. Значение Маймона в деле развития диалектического метода мы должны искать в его теории бесконечного разума. Кантовский вопрос о возможности априорно-синтетических суждений вновь был поставлен Маймоном.
Рассудок и чувственность, разобщенные в системе Канта ввиду того, что Кант касается только человеческого разума, согласно Маймону, должны составить целое в бесконечном разуме. В этом суть априорно-синтетических суждений и синтеза вообще. Рассудок и чувственность совпадают в бесконечном разуме. У Маймона нет вполне ясного понятия бесконечного разума. Последователь философии Лейбница – Маймон, принимая принципы теории бесконечного разума, отклоняется от лейбницевского понятия божественного разума. С другой стороны, влияние на него точки зрения Лейбница столь велико, что он замечаниями в духе Лейбница сводит на нет понятие спекулятивного разума.
По мнению Канта истина субъективна, т.к. основа истины дана только в конечном разуме. Объективная истина, полагает Маймон, "должна иметь свою основу в бесконечном разуме"38. Субъективная истина не полна и ограничена; нечто, отличное от мысли, данное, чувственное – вот что ограничивает ее. Однако это нечто, отличное от мысли, данное, чувственное, имеет свою основу в бесконечном разуме, в противном случае познание было бы невозможным, был бы невозможным синтез. Данное создается самим бесконечным разумом из самого себя39.
Для Маймона очевидно, что конечный человеческий разум не может создать материал, данное. Однако мы в состоянии познавать, поэтому, по его мнению, в конечном разуме есть момент бесконечного разума. Мы полагаем, отмечает он, что существует бесконечный разум (по крайней мере в виде идеи), формы которого в то же время являются предметами мышления, или что существует разум, порождающий из самого себя всякое отношение между предметами40. Бесконечный разум такого рода должен существовать. Это тот разум (Vernunft), который у Фихте носит название "я", а у Гегеля называется духом (Geist). Наш разум отличен от него, он конечен, но и в нем есть момент бесконечного и постольку и наш разум имеет вид бесконечного разума. Наш разум подобен бесконечному, но ограничен41. Бесконечный разум отличается от нашего разума, так же, как что-либо от своей схемы, наш разум – схема идеи бесконечного разума42. И не удивительно, что с этой маймоновской точки зрения легко объясняется непреодолимые для Канта антиномии. Кант в духе идеалистической диалектики совершенно справедливо характеризует антиномии как необходимые моменты разума. Наш разум охватывает два момента; с одной стороны, он бесконечен, с другой – ограничен43. Противоречие между бесконечным и конечным разумом есть именно то противоречие, которое обнаруживается в диалектике антиномий. Такое глубокое понимание идеалистической диалектики можно встретить только у ее основоположников – Фихте и Гегеля. Однако именно в этой связи говорит Маймон о содержании диалектики как о взаимоотношении и борьбе между конечным и бесконечным. Это остается незамеченным для Кассирера и Кронера, которые связывают указанный момент только с Фихте и его основными положениями.
Чувственность и рассудок тождественны в бесконечном разуме: в их синтезе совпадают также форма и материя, материя определяется разумом, разум пополняется материей44. Момент бесконечности в нашем конечном разуме наполняет форму материалом, сближает материал с формой. Этот процесс сам по себе бесконечен. Здесь имеется момент, которому интерпретаторы Маймона уделяют основное внимание и который очень легко может быть использован одним из направлений современного кантианства. На самом деле, как мы уже видели, положение о бесконечности познания, о превращении категории в идею является только следствием точки зрения Маймона, которая признает существование бесконечного разума в глубине конечного разума и существование диалектического процесса между конечным и бесконечным разумом.
|
|